История «Правого дела» под руководством Михаила Прохорова — идеальный пример неоправданно агрессивной
политической кампании молодого политического игрока
Михаил Прохоров Фото: AP
Скандальный крах «Правого дела» — главного кремлевского проекта, готовившегося к парламентским выборам, — многие воспринимают как прорыв к либерализации политической жизни. К сожалению, это не так. Проект «Правое дело» имел целью введение в Госдуму еще одной партии и создание парламентской фракции, которая представляла бы интересы вменяемой части либеральной публики — тех, в ком недовольство нынешним положением вещей достаточно высоко, но при этом нет стремления разрушить все до основания, невзирая на последствия. Проект реализовывался если не по инициативе, то с полного одобрения и при поддержке главы государства. Реализовать его предложили Михаилу Прохорову, пообещав всевозможную административную и медийную поддержку. Прохоров согласился, и Кремль стал честно отрабатывать свою часть договоренностей: за последние три-четыре месяца Михаил Дмитриевич мелькал в СМИ чаще, чем любой другой политик (за исключением президента и премьера). Он побывал гостем едва ли не всех ключевых ток-шоу на государственных телеканалах, почти каждый день появлялся в выпусках новостей, у него брали комментарии по самым разным поводам.

Между тем ситуация в «Правом деле» оказалась гораздо сложнее, чем ожидалось. «То, что я возглавил, партией не назовешь, это была оболочка, в которой находились какие-то люди, — утверждает сегодня Прохоров в интервью различным СМИ. — Некоторые с потенциалом — их было абсолютное меньшинство, некоторые без потенциала».

Один из активистов «Правого дела», хорошо знакомый с положением на местах, подтверждает, что региональные отделения партии представляли собой «жалкое зрелище»: фактически они были разделены между выходцами из Демократической партии России, «Гражданской силы» и СПС — изначальных составляющих «Правого дела». Их члены по большей части не представляли собой ничего ценного для ведения реальной политической борьбы, и от этих людей следовало избавиться. «Проще всего было их для этого перекупить, — размышляет наш собеседник. — С кем-то это точно получилось бы, а денег, разумеется, хватало. Однако Прохоров и его штаб изначально решили их игнорировать как не представляющих интереса для проекта. А с точки зрения партийного строительства так делать крайне нежелательно».

Чтобы быстро консолидировать и мобилизовать этих партийцев, новый руководитель объявил «Правое дело» диктаторской партией: лидер говорит, рядовые делают так, как он сказал. Но попытка заставить политическую организацию работать по принципам административной системы оказалась неудачной: если в бизнесе можно пригрозить нерадивому сотруднику увольнением, то в партии инструментов воздействия на рядовых практически нет, кроме личного общения и убеждения. Так что главным результатом диктатуры стала разобщенность между руководством «Правого дела» и рядовыми членами партии. «Прохоров поставил между собой и остальной партией непроницаемую стену из своего штаба и разговаривал с партийцами через губу», — утверждает бывший сопредседатель «Правого дела» Георгий Бовт.

Когда стало понятно, что быстро сделать из «оболочки, в которой находились какие-то люди» реальную, эффективную и управляемую партию не получается, Прохоров решил построить предвыборную стратегию на привлечении харизматичных фигур. Результатом этой стратегии стало формирование так называемого теневого правительства, которое Михаил Дмитриевич представил широкой публике в начале сентября: министр энергетики и ЖКХ — вице-президент компании ТНК-BP Михаил Слободин, министр здравоохранения — совладелец аптек «36,6» Артем Бектемиров, министр СМИ — журналист Александр Любимов, министр по борьбе с наркоманией и алкоголизмом — основатель фонда «Город без наркотиков» Евгений Ройзман, министр финансов — гендиректор ОАО «Полюс Золото» Евгений Иванов. Всех кандидатов в министры лидер партии назвал «очень яркими» людьми, тут же добавив, что сам намерен баллотироваться в президенты России, если его партия займет второе место на парламентских выборах. Становилось все более очевидно, что «Правое дело» превращается в личный проект Прохорова, и это Кремлю, разумеется, не понравилось. Михаилу Дмитриевичу напомнили о договоренности: он должен провести в Госдуму либеральную партию, а не использовать предоставленные ресурсы для личной политической карьеры. Своеобразным тестом на готовность Прохорова соблюдать старые договоренности с АП стал вопрос об исключении из «Правого дела» Евгения Ройзмана.

Большинство аналитиков сегодня связывают нежелание Кремля видеть Ройзмана в «Правом деле» с тем, что Прохоров посягнул на более широкий электорат, отчасти принадлежащий «Единой России». Однако, скорее всего, проблема в самом складе характера Ройзмана, который сразу же превратил конфликт вокруг своей фигуры в главное дело партии. Хотя именно он мог спасти ситуацию, поставив вопрос выживания «Правого дела» выше собственных амбиций и заявив о выходе из партии. Однако Ройзман не захотел пожертвовать амбициями, а Прохоров повел себя не как политик, а как бизнесмен, объявив, что будет действовать так, как считает нужным.

Кремль отреагировал предсказуемо, начав кампанию по отстранению Прохорова от руководства «Правым делом», и своей цели добился, однако высокой ценой.

Главная жертва — сам проект оживления Госдумы за счет появления в ней умеренных либералов. Социологи в один голос твердят, что шансов на прохождение в парламент у «Правого дела» и с Прохоровым было не много, а теперь нет совсем. Это значит, что в ближайшие пять лет Госдума будет оставаться такой же, как сегодня.

Мало того, Кремль имеет все основания вообще закончить попытки вовлечь либералов в большую политику ввиду их полной безответственности и недоговороспособности. Ведь вопреки представлениям широкой публики, привыкшей считать, что политика — это когда все средства хороши, реальная большая политика — это прежде всего договоренности и их ответственное соблюдение.

Личные политические перспективы Михаила Прохорова тоже выглядят весьма туманными. Объявленная им война против первого заместителя руководителя администрации президента Владислава Суркова — прямой путь в ряды радикалов и к судьбе вечного кандидата в президенты от оппозиции типа Касьянова и Каспарова. Единственный шанс для него заключается в поддержке тех кремлевских аппаратчиков, которые ведут борьбу против Суркова.

Ирония нынешней ситуации в том, что серьезно пострадавшим выглядит и человек, который много лет пытается построить в России двухпартийную систему, — Владислав Сурков. Очередной провал такой попытки (после «Справедливой России») может означать, что задача построения умеренно оппозиционной либеральной партии «сверху» в сегодняшней России не решаема.
«Он верит людям»

Раскол в «Правом деле» воспринимается участниками этого процесса — в зависимости от принятой стороны — с разными чувствами: от нескрываемой злости и обещаний «все потерять и вновь начать сначала» до чувства подавленности и угнетенности от принятых решений.

Партию в любом случае покидают те, кто пришел в нее вместе с Прохоровым или сделал на него серьезную ставку. Об этом, в частности, объявил приглашенный возглавить Калининградское отделение партии Константин Дорошок: «Я пришел вместе с Прохоровым и уйду вместе с ним». Дорошок весьма категоричен и в своих оценках произошедшего: «Это агония перед крахом существующего режима. Едва ли они смогут долго защищать себя при помощи подобных уловок и интриг».

Екатеринбургский политолог и один из членов политсовета «Правого дела» Константин Киселев (он был одним из последовательных сторонников включения в партию Евгения Ройзмана) не менее резок в своих оценках: «Если мы серьезно работаем со структурами гражданского общества, то Ройзман — борец с наркоманией, поэт, предприниматель, филантроп, галерист — наиболее яркий его представитель. От него просто нельзя отказываться. Все остальное — несерьезный разговор».

О том, почему съезд оказался под полным контролем противников Прохорова, Киселев говорит следующее: «У Прохорова тот же недостаток, что и у меня: он верит людям». Мысль о наивном и доверчивом миллиардере, конечно, оригинальна, но более убедительно выглядит объяснение Михаила Слободина, министра энергетики в прохоровском «теневом правительстве»: «Да бессмысленно все это — бороться за съезд. Даже если бы мы выиграли съезд, нас бы потом два месяца показывали по всем телеканалам как абсолютных клоунов, которые договориться не могут». Иными словами, когда администрация президента вступила в игру (многие участники съезда на условиях анонимности рассказывают, что начиная с понедельника делегатов приглашали в АП и «объясняли ситуацию»), Прохоров и другие руководители партии отнеслись к делегатам съезда как к статистам, которыми теперь управляет другой «кукловод» и работать с ними — значит зря тратить время.
В долгосрочной перспективе, уже после выборов, новая партия, с четким ядром и сильной прагматичной программой, могла последовательно идти к позиции номер один, в результате чего мы бы получили всеми желаемый результат — реально двухпартийную систему
Издержки высоких тонов

Если абстрагироваться от того, кто, с кем и о чем договаривался на старте проекта, и попытаться проанализировать события с помощью математического аппарата, то короткая и яркая история «Правого дела» под руководством Михаила Прохорова выглядит как идеальный пример избыточно активной политической кампании молодого политического игрока (имеется в виду обновленная партия), желающего быстро потеснить старую политическую популяцию.

В 2006 году, когда «Единая Россия» на весенних региональных выборах стала неожиданно уступать позиции объединению трех новых образований — «Партии жизни», «Родине» и «Партии пенсионеров», для объяснения картины мы использовали теорию хаоса, а конкретнее — нелинейные модели Ферхюльста. Эта схема идеально работает и в нынешнем случае.

Исходные модели процессов Ферхюльста были разработаны не для партийной конкуренции, а для анализа динамики численности популяций насекомых в одной экологической нише. Именно в этих случаях в процессах присутствует необходимая скорость и нелинейность, свойственная и предвыборным процессам, поэтому эти модели неплохо работают для прогнозов результатов политической борьбы. Оказывается, что если в экологической нише доминирует одна популяция, то она не является непобедимой. Наоборот, она очень уязвима, так как новая популяция, желающая занять место под солнцем, нуждается в существенно меньшем количестве ресурсов для того, чтобы последовательно «откусывать» территорию старой, и со временем сама может стать доминирующей. Однако ключевое слово здесь — «последовательно». Новая популяция должна вести себя (как это ни странно) не агрессивнее старой, а, наоборот, всегда чуть спокойнее.

Для пояснения рассмотрим три модели поведения двух партий в предвыборный период. Одна из них — доминирующая «Единая Россия», вторая — новая партия, в нашем случае «Правое дело».

Первый сценарий — слабая конкуренция со стороны ЕР и любая со стороны новой партии. Слабая конкуренция в смысле партийной борьбы предполагает, что избирателей стараются плавно подвести к убеждению голосовать за данную партию. Партия использует стратегию «достойные рациональные идеи, скромное проведение избирательной кампании». Административный ресурс почти не используется, и уж тем более он не используется для борьбы с конкурентом, потому что в данном случае, что бы ни делала новая партия, как бы жестко ни критиковала доминирующую, она ей проигрывает (см. график 1).

Впрочем, к счастью для демократий, такая ситуация встречается крайне редко и только в тех авторитарных режимах с элементами демократии, где элита, составляющая основу доминирующей партии, абсолютно консолидирована, в ней нет даже намека на смену руководства. При этом партия имеет однозначную, популярную среди населения идеологию и может позволить себе не замечать посягательств на свою территорию. Такое положение вещей было верно долгие годы для ныне сотрясаемых революциями арабских стран.

Очевидно, что это не наш случай. Наша элита не монолитна, о чем говорят такие ясные факты, как долгие игры вокруг тандема, наличие трех официальных блоков в «Единой России», да и сами попытки создать еще одну партию то справа, то слева. И уж точно ЕР не имеет разделяемой всеми идеологии, о чем наглядно свидетельствует долгосрочный тренд снижения ее популярности при столь же ясно выраженном долгосрочном тренде роста суммы «против всех» и «не определились» (см. график 2). Поэтому у любой новой, хорошо сконструированной партии есть серьезный шанс.

Об этом свидетельствует второй сценарий. В этом случае доминирующая партия выбирает средний уровень конкуренции. Это означает, что она ведет активную пропаганду своих идей, в том числе критикует нового противника исходя из этих идей, не опускаясь до личных жестких выпадов или апелляции к низменным чувствам избирателей. Она использует административный ресурс умеренно — для получения дополнительного доступа к СМИ. В рассматриваемой нами ситуации до активной критики идей «Правого дела» дело просто не успело дойти, но в целом стратегия ЕР была стратегией средней конкуренции — из официальных проектов это разогревание информационного поля вокруг Общенародного фронта, праймериз. Как вариант, сюда можно отнести пару публикаций в «Известиях», которые могли дискредитировать стратегию «Правого дела», и некоторые случаи снятия рекламных щитов с Прохоровым в регионах. И то и другое — очень умеренные проявления нервности момента, да и то их инициатор непонятен.

В этих нежестких условиях ответ на вопрос, что может «откусить» у лидера новая партия, зависит только от ее выдержки. Если новая партия будет вести сценарий слабой конкуренции, то есть мягко объяснять избирателям, что голосовать надо за нее, не делать никаких выпадов против нынешнего положения дел, — это даст ей очень немного голосов и никаких шансов на долгосрочный успех (график 3).

Однако и в том случае, если новая партия будет агрессивной, станет указывать избирателям на чрезвычайную ошибочность политики старой партии, переходить к острым личным выпадам, в то время как доминирующая партия будет вести все ту же «аристократическую» кампанию, новая партия тоже добьется немногого, и ее доля, показав вначале тенденцию к росту, в долгосрочном плане будет только снижаться (график 4).

Правые на старте кампании избрали именно уровень высокой конкуренции. Они остро реагировали на совершенно незаметные на федеральном уровне эпизоды со снятием рекламных щитов, на публикации в «Известиях», а публикация по поводу якобы сделанной ставки на националистов вызвала типичную хаотическую реакцию — Прохоров молниеносно сделал жесткий выговор Надеждину, пригрозив ему исключением из партии. Яркий драматический манифест, теневое правительство — тоже из разряда сильных шагов. Но теневое правительство с очевидно неполным набором теневых министров, манифест, не подкрепленный программными разработками или хотя бы статьями с их содержанием, всегда пустующий сайт — все это выглядело только как шумовые эффекты. И конечно, ставку на сверхвысокую конкуренцию сделал Евгений Ройзман — не самим фактом своего присутствия в партии, а тем, что с момента приглашения в «Правое дело» он в каждом своем интервью не уставал рассказывать, как подло его обидели в ЕР и в «Справедливой России» и как он рассчитывает на то, что Прохоров от него не откажется, даже если об этом попросят в Кремле. Не отдавая себе отчета в том, что публичная повязанность лидера партии с одним из потенциальных депутатов была не на руку «Правому делу».

Казалось бы, а что было делать? Чтобы набрать необходимое число голосов, ходы должны были быть яркими, другими. Другими — да, но, прежде чем перейти к агрессивной кампании, остро требовалось наполнить партию содержанием, а этого сделано не было. И в этом случае лучше было набраться терпения и только после появления содержания и ядра партии переходить в атаку. И главное, правые должны были внимательно следить за «Единой Россией», и только если бы у той начали сдавать нервы и она стала бы использовать приемы вроде «олигархическая партия», «разворовали Россию», тогда и у «Правого дела» мог бы появиться шанс (см. график 5). Впрочем, переход ЕР к агрессивной атаке — крайне маловероятное событие, если учесть, что лидером партии является весьма уверенный в себе политик.

На самом деле «Правому делу» отовсюду — и из Кремля, и потенциальные сторонники, и опытные бывшие правые политики — советовали третий сценарий — средняя конкуренция с тщательным контролем за тем, чтобы не превзойти в пафосе ЕР (см. график 6). Во-первых, этот сценарий предполагал, что партия для начала соберет свой электорат. Этот электорат виделся по-разному из Кремля (либеральная интеллигенция) и из среды потенциальных сторонников (бизнесмены и профессионалы), но Прохоров отверг всех — и слегка либеральную интеллигенцию, и предпринимателей. Он решил взять сразу как можно больше за счет популизма. Но без ярко выраженного ядра эта схема не работала, о чем, в частности, правых в самом начале процесса предупреждала Ирина Хакамада, выступая на «Эксперт-ТВ».

Единственной, но важной проблемой среднего сценария было то, что к выборам правые могли бы не успеть набрать необходимое количество голосов. Но благодаря медийному и административному ресурсу и в случае наличия убедительной программы шансы на успех были достаточно велики: если в мае за «Правое дело» были готовы голосовать около 1% избирателей, то к концу августа — уже больше 3%. «Я сам» — хорошая позиция для малыша, который хочет завязать ботинки, но адекватна ли она для партии, которая претендует на вторую роль в стране? (Если кто-то предполагает, что использование административного ресурса — это только разработки Кремля, то один из авторов этих строк недавно участвовал в детской игре: проводились выборы президента. Так вот, первое, что сделал победивший позже кандидат, — пошел уговаривать вожатых советовать своим детям голосовать за него.) Анализ сценария средней конкуренции (см. график 6) показывает: в долгосрочной перспективе, уже после выборов, новая партия, с четким ядром и сильной прагматичной программой, могла последовательно идти к позиции номер один, в результате чего мы бы получили всеми желаемый результат — реально двухпартийную систему.
С правыми покончено?
После стремительного сгорания очередного правого проекта аналитики стали говорить, что с правыми либералами в России теперь покончено навсегда. Однако нам кажется, что стоит задаться вопросом: а правильно ли мы представляем себе ядро праволиберального электората? Во всех инкарнациях правых их ядром фактически была московская либеральная интеллигенция, разделяющая идеи рыночной свободы и западного образа жизни. В то же время опыт самого Прохорова показал, что наибольший отклик перспектива создания правой партии вызвала в регионах. Именно там действительно есть нужда и надежда на оформление новой политической силы, которая сможет влиять на жизнь городов и регионов. Но нам кажется, что ядром этих новых правых должны быть не общественники, а предприниматели. На них никто не хочет делать ставку, во-первых, исходя из логики, что за ними, капиталистами, не пойдут. Во-вторых, думая, что не они являются ядром необходимого для собирания протестного электората. По поводу первого можно возразить, что есть очень много примеров, когда предприниматели — люди дела — уверенно выигрывают на местных выборах, увлекая не только себе подобных, но и тех, кто хочет ясных и прагматичных стратегий развития своих городов и регионов. По поводу второго можно возразить, что не надо создавать партию на основе протестного электората, который чаще всего неконструктивен: он хочет всего и сразу, не считаясь с издержками и без компромиссов. В то же время сама праволиберальная позиция предполагает высокий уровень консерватизма и реализма как следствие высокого чувства ответственности за все, что тебя окружает.
http://expert.ru/expert/2011/37/teoriya-partijnogo-haosa/