Хмурое утро, холодный рассвет,
Сена вот уж три дня как и нет…
А ледяное январское солнце
Бьёт в небольшое полу-оконце.
Песня привязана, в стойле стоит,
В соседнем стойле Оазис хрипит…
Оазис – её лучший друг,
Но по конюшне летит вихрь разлук…
Дверь отворилась, девочка лет десяти
С сахаром – каждому кусков по пяти.
Но разве сахар – это еда?
Неужто же лето не придёт никогда?
День наступил и вот, как всегда,
Приходит прокат… День ото дня
Всё тяжелее подниматься в галоп,
Впереди Лейла уж еле идёт…
Девочка Ира семнадцати лет
Поглубже натянет синий берет,
Весело крикнет, а в глазах – лишь печаль,
Летит словно ветер её Милрефаль,
Песня покорно галопом бежит,
Обернулась – а Лейла в сугробе лежит.
Тонкой струйкой кровь течёт из ноздрей…
Песня знает – ей не помочь, но нужно скорей,
Скорее до дома, скорее вперёд,
И, оставив Лейлу, понуро бредёт…
Сена всё нет, нету еды,
И Песня чует приближенье беды…
Опять и опять и снова прокат,
Ах, как же ноги устали, как же болят…
Мальчишка угрюмый сидит на спине
И повод с силой рвёт он к себе…
Заржавленный трензель врезается в рот,
Но Песня всё также спокойно идёт.
Пинок по бокам – значит быстрей
И лошадь послушно берёт поскорей.
Пинают сильнее – это что же галоп?
Но пегий Глобус же шагом идёт?..
Шаг, другой, зашёл в сугроб…
Ну, где же ты, о Лошадиный Бог!
Жеребец остановился, получил хлыстом,
Шагнул ещё и точно под мостом
Глобус рухнул на колени,
Ира лишь ударила сильнее,
Но конь уже лежит, ему не встать
А Песня по лесу бредёт опять и опять…
Вернулись лишь к ночи, уже в темноте
Лес – он чудесен по красоте,
Но лошадям не до того, им бы поесть…
Ткнулись в кормушки – вдруг что-то есть?
Холод и пустота, гуляет сквозняк,
Ах, если бы можно уснуть просто так…
Но голод не спит и терзает коней.
Кормиться осталось разве что кожей своей…
Песня взглянула – Оазиса нет…
А с ним ведь так ближе казался рассвет…
Она уже знала, что он не придёт,
Но вдруг всё же кто-то в конюшню войдёт?
Скрипнула дверь и девочка Оля тихо вошла.
Песня знала, что только к ней Оля пришла.
Девочка села на заледеневшую кормушку
И тихонько шептала Песне на ушко:
«Милая, Песенка, скоро лето придёт,
Травой расцветёт соседний лужок…
И тогда для тебя еды будет вволю,
Будешь бегать ты на воле…
И солнышко тебя согреет,
Твои больные ножки отогреет…
Песенка, милая, только держись,
Ну, ради меня, малышка, крепись.
Я завтра верхом поеду сама
И в попону завтра укрою тебя…
На тебе не будет больше проката,
Хоть плохо езжу я и сама-то…
Но ничего, мы выдержим, правда?
Спи, спи… Тяжёлый день завтра…»
И Песня уснула, поверив подружке.
Ей снилась трава, колокольчик поддужный
Звенел, расцветали цветы,
Звучали слова «Песня, спи, спи, спи…»
Наутро – прокат, Оля попоной укрыла,
Девочка Ира одеялом накрыла,
Положила седло, одела узду…
И вывела лошадь ко двору.
Песня шла следом за ней до манежа,
Но ноги болели, а Оля… ну где же?
Где-то ревёт грузовик и звонкий голос…
Песня тряслась, дрожал каждый волос,
Передние ноги упали в сугроб
И снег обжигал соловый бок…
Оля примчалась с радостной вестью:
«Там сено, овёс, привезли, всё на месте!»
Но Песня упала, вскинув взгляд к небесам,
А на храп кобыле упала слеза…
Оля над лошадью горько рыдала
Куда деть своё горе Оля не знала
И слёзы как дождик одна за другой
Стекали по лошадиной щеке ледяной…
А Песне мерещился в последний миг
Зелёный лужок и гриб-дождевик…
И птицы как будто бы пели над ней,
Певец-соловей выводил свою трель…
И Песня неслышно ушла в другой мир,
На этот взглянув лишь только на миг…
А на снегу, в ледяной пустоте
Оля рыдала, прижимая к себе
Труп соловой лошади прокатной
Из неизвестного КК «Аристократа»…