Василизк
|
Женя. Угрюмые
11 марта 2009, 22:28:31
17.
Женя смотрела на эту пару и улыбалась. Угрюмые, так звали их на конюшне. Им удивительно подходила эта кличка. И ей, и ему, тому, кто полностью оправдывал свое имя, тому, кто подарил это имя ей.
Он огромный, караковый с белой проточиной. Он – Владимирский тяжеловоз. Он приехал тощим, с потухшим взглядом, безразличным ко всему происходящему. Он не ждал уже ничего. Ничего хорошего с ним быть уже не могло, а плохое уже случилось. Он полгода существовал в городском прокате. Потом его куда-то отвезли, даже дали сена и овса. Но, скорее всего, это было случайностью. Также не бывает! Он уже забыл, что можно бежать ради того, чтобы бежать. Зачем? Если еле переставлять ноги гораздо удобнее. Он забыл вкус яблок и сахара, аккуратно беря губами у немногочисленных прохожих куски черного хлеба. Он не ждал уже ничего. Ни хорошего, ни плохого. И только люди, люди, люди в его деннике. Все хотели посмотреть его, высоченного, гордого. Да! Гордость – это все, что могло у него остаться.
Она – девчонка, стремящаяся спрятаться от всего мира под полами своей шляпы, никогда не показывающая глаз, скрывающая лицо. Когда-то она разучилась улыбаться. Когда это было? Кто уж разберет! Она ходила в прокат, молча ездила положенный час и еще несколько часов незримой тенью ходила по конюшне. Все привыкли к ней, как к чему-то прилагающемуся к конюшне. Звали ее светлым именем Надежда, но при взгляде на нее все надежды таяли.
Среди всех смотрящих на новенького коня зашла в денник и она. Однажды.
А он? Он вдруг набрался сил и понял одно: если им всем не отомстить, то ад начнется вновь. Прокат, говорите? Только шагом? Он мастерски высаживал и старался затоптать упавшего, он кидался зубами на решетку денника, когда кто-то проходил рядом. Он пытался загрызть конюха, да тот верткий, зараза! Он знал, за что его бьет вот эта смелая девчонка, но не уворачивался от ударов, а шел напролом. Убить! Если их всех не будет, то никогда не будет зла. Они те, кто делают ад!
А она однажды к нему зашла, и села на опилки в угол денника и даже сняла свою шляпу, взглянув на него чистым взглядом серых глаз.
Никаких чудес не бывает! Он не был растроган тем, что она открыла лицо ему. Плевать он хотел на такие откровения! Но трогать не стал, решил посмотреть, чего пришла-то. К тому же у нее был хлеб. Черный. Впрочем, по окончанию хлеба, она стала его напрягать. Чего сидит-то? Он недвусмысленно попросил ее удалиться. Желательно, насовсем. Он развернулся к ней задом и топнул ножкой в стенку. Одной. Сантиметрах в десяти от ее лица. Второй раз ее просить не пришлось. Понятливая!
Но упрямая! На следующий день она опять пришла, села в угол и достала хлеб и еще чего-то белое. Хлеб он взял, а вот белое не стал. В этот раз ее смело из денника до того, как он успел развернуться к ней задом. Правда, ненадолго. Он и отдохнуть не успел, как она явилась вновь.
Она решила сегодня обязательно угостить его сахаром. Она сама не понимала, зачем ей это все надо. Да, ей всегда нравились большие лошади, нравился и он. Она вполне догадывалась, что он нравится только ей одной. И это создавало дополнительный плюс коню: никто, кроме нее к нему не подойдет. Вон он какой! Мысль о том, что и она не особо-то подходит, отгонялась очень старательно, не замечалась до полного игнорирования. А вот сахар научить есть надо!
В этот раз он решил ее не пускать даже с хлебом! Шастают тут всякие! Он кинулся и пребольно укусил ее, она аж ахнула, но не сбежала. Руки тянет! Пообщелкать ей что ли пальцы? Явно лишние! Чего заголосила-то? Хотя, голос приятный, хриплый. Чуть повеяло детством. Так же хрипло и ласково говорила с ним коновод его мамы, тем же голосом, не привыкшим звучать. Запах детства чуть сбил его с толку, он не швырнулся на надоедливую гостью, а взял с руки хлеб, и, забывшись, вместе с хлебом что-то еще. То самое белое. То, что за жизнь до этого, было сахаром.
Потом. Потом, как он и думал, на него вообще перестали садиться. И нечего! Все правильно. Да и заходить особо перестали. Только эта, в шляпе приносила ему яблоки, морковь, сахар и сушки. Он даже вспомнил их названия! А хлеб она носить перестала. Ну и правильно! Есть и повкуснее штуки.
Она ходила вся покусанная. Каждый подход к коню заканчивался не одним синяком. Но если не она, то кто? Она стала просить прокат на нем. В седле она сидела крепко, как новичка не вышибешь. Он проверил несколько раз, да и надоело. Он оказался редкостной умницей! Он делал лишь то, что ему нравилось. А ее задача была проста: сделать так, чтобы предложенное ею ему понравилось.
А потом клуб решил продать его. Продать-то решился, а вот Наде сказать как-то отложил на попозже. Не то, чтобы злой умысел в этом был. Просто так сложилось. Но земля-то слухами полнится, Надя узнала, что Угрюмого продают.
А потом она говорила. Много говорила, даже плакала, хлопала дверью, возвращалась и… купила эту лошадь. В рассрочку, но все равно купила. Деньги она выплачивала год, но все же он стал ее. Купив, она вновь замолчала и спрятала глаза под широкими полами шляпы.
Год прошел не зря и в их отношениях. Угрюмый остался строгим, но перестал быть убийственно опасным. Они с Надей выезжали в поля, пытались играть в леваде.
Начало этих игр было не приятным: Угрюмый наклонил голову к земле и тараном пошел на хозяйку. Надя не нашла лучшего варианта, как спрятаться за сосенки в леваде, мол, конь тяжелый, изогнуться не успеет. Расчет оказался верным, но Угрюмый не собирался выпускать Надю из левады. Едва она отходила от дерева, он тараном бежал на нее. Благо, мимо проходил один из частников, он и приманил коня на сахар, который, благодаря Надиному терпению, конь стал таки есть. Пока конь вкушал сахар, Натя выскользнула из левады. После, отбегавшиь, он спокойно подпустил ее к себе и дал увести в конюшню.
Но время шло, налаживались и отношения между Надей и Угрюмым. Иногда даже можно было увидеть ее улыбку и тихий голос. Она улыбалась коню и что-то ему рассказывала. Она научилась ему верить, а он научился эту веру оправдывать.
Но вновь пришла беда. Год назад прозвучало страшное слово «перелом». Рассказали, что такое не восстанавливается, что хромать коню будет всю жизнь, зазвучали страшные цифры стоимости лечения и далеко не радужные прогнозы по выздоровлению. А может усыпить? Из-под шляпы выглянули злющие глаза и обожгли предложившего взглядом. Ну нет, так нет! Значит гипс и дорогостоящий курс терапии.
Вопреки прогнозам, нога срослась и срослась правильно. Через год Угрюмый уже гулял в леваде и шагал в поводу с хозяйкой. Надя за этот нелегкий год научилась улыбаться и искренне радоваться каждой хорошей новости по поводу ноги ее коня. Она даже шляпу снимала, когда разговаривала с ветеринарами.
Женя смотрела на эту пару и улыбалась: как же такие одинаковые существа по характеру так сильно меняют друг друга, при чем в лучшую сторону!
|
ВКонтакте
ОБСУЖДЕНИЕ
Добавить комментарий
Чтобы добавлять комментарии в этом разделе вам необходимо зарегистрироваться и авторизоваться (ввести свой логин и пароль в соответствующую форму на главной странице)!