Как-то сложилось, что после Лосинки я особого внимания на "лошадиных" святых не обращал, а сейчас вдруг пробило: решил хотя бы Темке с Гордюхой устроить праздник. Еле допер до конюшни достойных размеров арбуз - на плече, как женщина востока, ручки пакета лопнули почти сразу. Думал, Валентина еще мне попеняет, что конину к церкви не водил - как же, вся честная компания с трудом вспомнила о памятной дате. Они вообще были очень заняты - гоняли по "Темкиному" огороду средних размеров хрюшку: лошадка на постой в такой компании пришла. Хрюшка упорно не понимала, почему нельзя поднырнуть под забор и пойти дегустировать соседский огород или довести до белого каления привязанного азиата Хому. Смотреть на эту корриду было прикольно, но сам свинтус меня не впечатлил: какой-то твердый (не так, как лошади), щетина консистенции мерзкой, глаз - как красная контрольная лампочка. Да и недобрый какой-то был глаз... Хавронья была наглая - вымогала пожрать, зажевывая мои штаны (в полном объеме жевать их мешал пятак). Валентина объявила, что для полного счастья ей в Рожайке не хватает крокодила; девчонки радостно завопили, что бегемот у нее уже есть - мол, свинтус плавает с экстазом, только уши по воде хлопают.
Бросил свинтуса, порубал арбуз в здоровенный таз, отволок хвостатым. Со всех стороны выстрелили четыре морды; Темка орал громче всех и выразительно хлопал глазьями, Буля строила его и вырывала куски из хоботка собственной дочери. Очень быстро их хоботов потекли розовые ручейки... Умяли арбуз минут за пять. Седлать сегодня никого не полагалось (Бус влетел, Викторовна - дама советских понятий), поэтому я взял Темку на корду и пошел гулять по плою вдоль речки. Удивительно, но на него набросились последние комары! Кондиций он был по-прежнему отвратных (при определенном пузе) - видимо, минимальная работа ему все-таки нужна (Валентина упорно считает, что этим заниматься рановато). Но что за дела, если конь через 200 метров шагом отдуваться начинает! Правда, надо сказать, что не булькал он сегодня вовсе: значит, либо эссудата нет, либо мало ходили, чтобы выходить начал. Впрочем, далеко уйти не удалось: через километр мы наткнулись на траншею, идущую поперек поля от конца новых русских и уходящую в Рожайку - видимо, незаконная канализация. Человек через это перепрыгивал, конь - только если честно прыгать, чего Темке нельзя априори. Развернулись, пошли обратно, побегали на корде на полпути к дому. Бегать Темке явно не хотелось - кругов пять он исполнил, при этом выдав парочку неимоверно ленивых "козлов", в которых явно читалось "отвали". Брюхо у него дергалось изрядно, но паровозного дыхания слышно не было - или я его не слышал за шорохом травяных метелок, которые Темка брюхом задевал? Тут с неба закапал весь день собиравшийся дождик, на горизонте замигали зарницы; Темка предложил бежать рысью домой с куда большим энтузиазмом, чем на веревке.
Собственно, на этом можно было закругляться: выдал Валентине очередные лекарства и трензель для Гордюхи из старых запасов (она забраковала), переждал дождик и тронулся на остановку. Там, на удивление, под ногами лежал и вовсе сухой асфальт, но на полдороги до станции маршрутку накрыло откровенно тропическим шквалом - таким, что проще было его пересидеть в павильончике пристанционного магазина. Дождь выключился так же резко, и так же резко включили на Варшавской, где тоже был сухой асфальт! В промокшей по площадям ветровке я вылез из метро возле дома - там асфальт был снова сухим. Ветер завывал не по доброму, пригибая ветви деревьев, но третьего шквала на пешем пути домой я так и не поймал. Для такой пятнистой погоды Темка чувствовал себя просто великолепно, но с его мускулатурой что-то делать всё равно было надо.