Посетил рязанский табунок в утонувшем в снегах охотхозяйстве... На выходные грозились крещенскими морозами - я набил рюкзак шмотками, но меня встретили слабенький минус, небо в дымке и неспешно падающий мелкий пушистый снежок, прямо по Паустовскому всё. Странно было вместо кипящей народом базы идти по лесной дороге на кордон, или, как говорят местные, стенд (в принципе, там очень даже стреляют по тарелочкам; лошади не ведут и ухом, что архиценно).



Белый снежок, спокойствие, стая очень понятливых и очень дружелюбных барбосов, лошади сено на своих веревках жуют... Лепота.
Как и на всех конюшнях, имеет место быть распорядок дня: с утра до 11 часов гуляет пожилой арабский жеребец с выразительнейшими глазами... На контакт особо не идет, но за хозяйкой ходит, как собака.



Потом в порядке уменьшения стервозности выпускают кобыл и молодежь; все это сначала пьет воду у колодца,



некоторое время стремительным домкратом летает по территории, валяется в снегу, а после приходит к "своей" веревке, где уже ждет добрая охапка сена; сена, кстати, от пуза - и днем, и ночью.



Мишку по первой в свободный полет не отпускали - вдруг рванет назад в Требухино, потом выпускали, заперев Гордюху. Но однажды, когда подорвалась вся банда, мадам разнесла пряжку ошейника и рванула со всеми за ворота... Через час табун вернулся через дыру в колючке, Мишка чесала первой. Она вообще прибавила в статусе, появившись во главе "табуна" из Гордюхи и себя, любимой. Ольга(хозяйка) утверждает, что Толстая серьезно задвигает местную альфу, и старается контингент разом не выпускать: травм у обеих хватает, разборки ни к чему.
Толстая увидела меня - загугукала издали, замахала ногой. Брюхо впрямь было фантастическим и сомнений в жеребости почти не вызывало; шерсть длинная, но прилизанная, волосок к волоску.



Она показалась мне какой-то совсем уж маленькой, но еще меньше был Гордюха, что немедленно прибежал и вклинился между нами. Зарос он похлеще мамки и, в отличие от нее, был полным свинтусом - c натурально присохшим навозом; в сельских условиях такое не отмоешь, останется до весны. Перхоти, замечу, не было ни у кого- видимо, корма были неплохие.



Я сильно боялся за Гордюхину ногу - и рассказы слышал, что нет-нет, да хромает, и сейчас на шагу, как показалось, он на ногу припадал. Смотрел за ним долго и вдумчиво - нет, пожалуй, всё в порядке; рысью по сугробам чешет ровно, одинаково вынося переда, да и на галопе ничего не видать... Хочется верить - права Старцева, отхромается, да и сейчас аритмия идет по застарелой привычке. У зверенка явно ничего не болело - исчез печально-задумчивый вид, свойственный ему летом. Он активно общался, целовался, сканил карманы, прихватывал за рукава и штанины - и в оюбой момент мог, не разбирая дороги, унестись дурным галопищем в очередной раз выяснять отношения со сверстником Подарком.



Игры у этих недорослей были... не подходи, целее будешь: кусяки,



пинки задами, бокс передами на свечах, захват передней ноги беззубым краем и попытка завалить, снова сумасшедший галоп. Тарпаны в естественной среде обитания.



Жеребцовские гормоны помогали Подарку мало - все же, он на три месяца моложе. Сколько-то сантиметров Гордюха, пожалуй, набрал - по крайней мере, глаз стал выше, чем тогда, когда я тащил его пешком из Требухина. Выросла морда; проточина опять изменила форму и стала довольно изящной.



Самое главное - появилось плечо и перед, он не напоминает грушу с огромной задницей, которая пришла из полей. Короткий - да, это есть. Перестроенность имеет место быть - есть надежда, что три-пять сантиметров еще наши... Пусть догонит маму, больше и не надо.
Теперь о печальном - Толстая кашляет, громко и многозвучно, выворачивая челюсть: апчхи, а не кхе. Послушал трахею - не бурлит, хотя выдох какой-то прерывистый, брюхом особо не дышит, после того, как побегает, не прокашливается. Зато кашель начинается, когда она начинает пить, а, особенно - жевать сено. Видимо, проблемы чисто механические - а, значит, привезенная мною фигня особо на поможет; вета придется вызывать.
На Толстой я даже немного поездил - для диагностики и воспитания для. Ну, с воспитанием всё было в порядке - меня, как всадника, она признала метров через 100, хотя побегать ее тянуло, иногда по целине - кстати, по заснеженному лесу она передвигается очень грамотно. И чувство направления ей не изменяет - когда мы, обходя огромный завал, сбились с протоптанной табуном тропинки, метров через пятьсот она ее нашла, потом вышла на дырку в колючке... Видимо, разведала, шляясь по окрестностям с табуном. В общем, объехали вокруг стенда, потратили полчаса. Рысить, как уже сказал, толком не вышло - но подпотела Толстая заметно: и растренирована, и снегу местами по брюхо. Знал я за ней такой эффект, знал, что сердце не блеск, но что-то сейчас особенно торкнуло. По совету Ольги поставил сохнуть в попоне на родную веревку - мол, дергаться не будет. Это уж точно: пока бегал за попоной, а она болталась в конюшне на развязках - все, до чего дотянулась, под ноги себе спустила. Кстати, она и в деннике активно лупцует по стенам: опилочная обсыпка промеж досок потихоньку уходит, дай Бог морозов серьезных не случится. А летом конюшенку, видимо, капремонт ждет - назрело, иначе сложится карточный домик.



Опупея со здоровьем Толстой, видимо, продолжится, но результатами поездки я почему-то доволен. Место нравится - главным образом, своим спокойствием и аурой ненапряжности: ты не спеша, делаешь дело, не напрягаешься, не напрягаешь никого и при этом всё успеваешь. Да, Ольге сложно, но ей, по крайней мере, не наплевать на то, что творится в ее хозяйстве. За сладкую парочку я сравнительно спокоен. И это радует - что-то тяжело мне последнее время порталы проходить.
...А похолодание меня возле родного дома встретило.