Из воспоминаний о службе в рядах славной лейб-гвардии Конной артиллерии Великого князя Андрея Владимировича:
«После Японской войны, летом 1906 года, стали поговаривать о необходимости заменить белые кителя и рубашки на менее видную в поле защитную одежду.
Однажды, совершенно неожиданно, мы получили приказание выкрасить кителя и рубашки в любой защитный цвет для предстоящего через три дня манёвра. Времени было мало; послали в город купить рекомендованную начальством краску, развели её в чане и бросили в него офицерские кителя, рубашки нижних чинов и чехлы от фуражек. Вся гвардейская кавалерия сделала то же самое. На манёвр мы выступили ещё ночью в полной темноте, почему не было видно, какой цвет приняла наша одежда. Когда же рассвело, то картина получилась очень забавная. Каждый эскадрон и батарея оказались выкрашенными в различные оттенки зеленоватого цвета, а так как окраска производилась примитивным способом и совершенно неопытными руками, то на кителях и рубашках оказались различной формы потёки. Общее впечатление получилось такое, что все мы разнообразностью своих тонов сделались похожими, как острили многие, на цветных попугаев. Комический наш вид увеличивался ещё тем, что кителя и рубашки от окраски сели, рукава укоротились чуть не до локтя, а талии поднялись выше шарфа. Потом, под действием солнечных лучей и дождей кителя и рубашки приняли ещё более пёстрый вид и стали совершенно неопределённого цвета».

«У нас было одно состязание, которое заключалось в прохождении артиллерийского орудия по отмеченному колышками пути, по пересечённой местности, с рвами, валами, канавами, спусками и подъёмами. Надо было весь путь пройти в наименьшее время и сбить наименьшее количество кольев.
Пешая артиллерия относилась к этому состязанию, как к священнодействию: орудия бережно двигались между колышками, стараясь не сбить ни одного из них. Наши же считали особой лихостью проскакать весь путь полным ходом и сбить как можно больше этих кольев, которые, как цепки, летели во все стороны после прохождения конного орудия. У нас, в конной артиллерии, эти состязания назывались «пижосским кулербергом». Что, в сущности, это должно было обозначать, никто, я думаю, не знал, но эти слова обозначали ту совершено особую торжественность, с которой пешая артиллерия обставляла эти состязания. Непременно разбивалась платка, разукрашенная флагами для начальства, все время играл хор музыки, а главное, этот хор должен бы играть туш при прохождении призового орудия, без этого туша пешая артиллерия обойтись никак не могла. Тут же непременно присутствовала группа, бригадных дам в светлых туалетах, около которых неизменно вертелись молодые подпоручики в очень узких светло-зеленых рейтузах, чтобы быть похожими на конных. Пешее орудие, получившее приз, непременно тут же разукрашалось флагами; флаги вообще играли очень важную роль в пешей артиллерии, и запас их был неисчерпаем для всех случаев.
Не помню, чтобы когда-либо наши конные орудия брали корпусный приз, но от бригады выдавался приз установленный по другим правилам, где время играло первую роль, а число сбитых кольев второстепенную».



Из воспоминаний Полковника генерального штаба Э. Э. Шляхтина служившего 6-й Донской казачьей Конной артиллерии:
«Наша езда заканчивалась джигитовкой, после чего смена выстраивалась в одну шеренгу со мною на правом фланге, все мы становились на седо, бросив поводья, и по команде одновременно быстро прыгали вперед, слегка коснувшись лба лошади, пропуская ее голову между ногами. Потом, присев, как полагается после прыжка на мягкий грунт манежа, сразу становились около лошади, взяв ее под уздцы. Все это мы проделывали много раз, и вот однажды произошел несчастный случай.
Казак Свинцов, немного грузной комплекции, неудачно прыгнул и поломал ногу. Через 20 минут я его сам уже вёз, а батарейных санях в Царское Село в Военный госпиталь всё, слава Богу, обошлось благополучно и через полтора месяца он уже вернулся заканчивать курс учебной команды. Этот эффектный, немного акробатический номер я оставил».


В одну конюшню первый раз пригласили журналистов местной газеты. После выхода материала одна из сотрудниц этой конюшни, новоиспечённая «звезда» которую упомянули в статье, и которая до этого нигде не печаталась, выдала следующую фразу, растопырив пальцы: «Единственное за что я благодарна, так только за то, что они (журналисты) хоть здесь написали мою фамилию правильно».

В другую конюшню позвали местное ТВ. Корреспондент задал обычный для таких случаев вопрос: «Каково вам здесь занимается?» адресованное маленьким конникам. Последовал ответ, который позже и пустили в эфир: «У нас света нет, воды нет, холодно…». «Ну не всё же у нас так плохо» - отвечает руководитель конюшни, ведь лишняя плохая реклама не к чему. «Да ладно – перебивает юное чадо – у нас даже туалета нормального нет, а когда мы туда ходим за нами «чёрные» наблюдают».

Вообще пресса очень плохо влияет на конников. Больше всего это отражается на руководителях конюшен. В миг после выхода телесюжета или материала в местной никому неизвестной прессе эти самые «руководители» гнут пальцы, подымают высоко головы, бьют себя в грудь. При этом более 90 % этих так называемых «конников» очень долгое время просто-напросто не сидели на лошади.


Настоящий конник в своей жизни должен сделать три вещи:
Построить конюшню.
Посадить около неё лес.
Вырастить жеребца.
Настоящая конница в свою очередь тоже должна сделать три вещи:
Разрушить конюшню.
Спилить лес около неё.
Вырастить кобылу.


Мальчик в сарае уздечку нашел
К финишу первым папаша пришел



Алкаш нажрался водки и заснул на земле. Стая муравьёв, не долго думая, хвать его на спины и потащили в своё логово…. Алкаш проснулся, видит всё это дело и как заорёт: «Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее….».