Когда-то и у нее была стая. А может она просто очень хотела верить в то, что это была ее стая, и что она в ней связующее звено, а не лишний кусок бегающей шкуры, крепкая челюсть и четверка бегающих лап, помогающая стае добывать себе пищу. В конце концов, она совсем не по-волчьи поняла свою ненужность и вопреки всем волчьим законам жизни покинула ее, обрекая себя на полное одиночество. Она охотилась на мелких животных летом, а в трудные времена держалась ближе к поселкам, она постоянно шла вперед, надолго не задерживаясь на одном месте. Она лишь пыталась выживать, у нее не было ни целей, ни желаний, она просто жила. Когда голод давал о себе знать, она воровала в поселках кур, а если набредала на город, то знала, что всегда может поживиться на свалках. Бродячие собаки с визгом уносились прочь от нее. А те смельчаки, что все же пытались с ней контактировать, вскоре сильно об этом жалели. Волчица не брезговала мясом собак и кошек. Человекообразные обитатели свалок не обращали на волка ни малейшего внимания, чаще всего находясь в нетрезвом состоянии, они принимали пробегавшую мимо волчицу за крупную собаку. Так жила она, пока однажды проявив неосторожность, она не попала под колеса проносящегося мимо одной из свалок грузовика.
Она лежала на дороге и истекая кровью думала о том, как же глупа будет ее смерть. Она вспоминала стайные охоты, драки за территории, одинокий вой на луну по ночам. По морде покатилась, неведомая ранее, волчья слеза. Она закрыла глаза, втянула носом в последний раз воздух и шумно выдохнув, приготовилась умереть. Но тут, чьи то сильные руки подхватили ее мощное тело и бросили на железный поддон. Потом она услышала, как взревел мотор, и тело ее завибрировало, вместе с поддоном. И тут все нырнуло в темноту.
Она очнулась лежа под навесом на подстилке из старой соломы. Ее глазам открывалась небольшая лужайка с коротко стриженой травой, огражденная со всех сторон кустами и несколькими крупными деревьями, наверное, это были дубы. Сквозь эти заросли виднелся сплошной дощатый забор. Она была в ловушке. Волчица попыталась пошевелиться, но ее тело сковала дикая боль, она беззвучно оскалилась и оставила попытку подняться. Она долго лежала на земле, двигая лишь глазами. Ей ничего не оставалось делать, кроме как следить как птички – бабочки перелетают с ветки на ветку, купаются в кустах акации, чирикают и ловят насекомых. Сердце дикого животного гулко ухало, отдаваясь гулким эхом в ноющем теле. В голове было пусто, словно в ржавом пустом ведре. Ни воспоминаний, ни инстинктов, никаких животных эмоций, ни одного зова, лишь тупая пульсирующая боль в ребрах и лапе, а еще журчащий от голода желудок. Неожиданно где-то из-за спины хлопнула дверь, послышались тяжелые уверенные шаги, сначала по дощатым ступеням, а потом по стриженой траве. Шаги приближались, волчица подняла голову на столько, на сколько могла и, оскалившись, зарычала. Она не видела приближающегося противника, потому как у навеса, под которым она лежала было две дощатых стены, как раз закрывающих обзор справа и позади нее. Перед носом у зверя появились две ноги в блестящих черных ботинках на толстой подошве и в черных джинсах. От человека пахло табаком и крепким виски. Волчица, забывая о боли, попыталась перевернуться и лечь на грудь, но встать так и не смогла, а потому предупреждающе рыча, попятилась вглубь навеса ползком, но тут же уперлась в заднюю его стенку. Пасть ее была угрожающе приоткрыта, обнажив белые клыки, она рычала и сипела, со рта капали голодные слюни, потому как в нос просто бешено ударял запах свежей крови. Уши волчицы были предельно прижаты к голове, а глаза злобно прищурены. Человеческие ноги не двигались. Наконец человек чуть наклонился, и у носа волчицы оказалась миска с водой и тушка некрупного животного. По запаху мяса зверь тут же уловила еще так недавно бившийся пульс этого зверька, и сглотнула накатившую слюну. Несмотря на ранение, чутье волчицу не подводило. Бросив мясо и миску с водой, человек удалился так же неспешно и уверено, как и пришел. Он даже не посмотрел на нее, не взглянул не проверил ее состояние, в волчицы на мгновение проснулись собачьи нотки, но она тут же их прогнала, тряхнув головой и впилась зубами в еще теплое мясо. Вкус ей был уже знаком, это был вкус бродячей кошки, она уже не раз ловила таких сама. Так продолжалось некоторое время, человек кормил ее тушками разных животных, от кролика и до бродячих собак и кошек, а то и подвальных крыс. Каждые три дня он появлялся на заднем дворе своего дома с ружьем в руках и стрелял в волчицу дротиком. Она засыпала, а проснувшись, чувствовала, как повязки на ее теле с новой силой сдавливают ее раны, а мазь под материей приятно оттягивает боль. Волчица расслаблялась, она никогда не была так по-собачьи счастлива. И лишь по ночам, когда она выползала из под навеса и по долгу смотрела в звездное небо, внутри не просыпалась ее дикая тоска по свободе, по вольным бегам и жажды охоты. Тоска не по той бродячей жизни, после изгнания из стаи, а той командной жизни вместе с ними.
Вскоре волчица уже могла ходить, пока еще медленно и прихрамывая на заднюю правую ногу, ее опорную ногу в охоте. Теперь человек перестал приносить ей тушки мяса. Теперь он приносил ей полуживых животных, они уже были обречены на смерть, но могли еще какое-то время двигаться. Порой больной волчице приходилось попотеть что бы догнать того или иного зверька, чтобы обеспечить себя ужином. Бежать жертвам было особо не куда, но и это доставляло волку немало проблем. Чем быстрее волчица начинала ходить, тем здоровее жертвы были выпущены на задний двор. Порой она по часу гонялась за шустрыми кролями, которые ныряли в густой кустарник, и их приходилось подолгу оттуда выуживать. Зато вкус победы хищник испытывал как раз самый настоящий. Вкус разгоряченной крови в момент, когда она ловила зверька и впивалась в него зубами, прорывая шкурку и ломая кости, заставлял волчицу от удовольствия прикрывать глаза.
Такая безмятежная жизнь продолжалась довольно долго, помниться волчица попала в этот двор где-то в середине весны, а уже начиналась осень. Ночи стали темнее и прохладнее, все чаще шли дожди, и в такие моменты волчьи глаза наливались тоской. Подходил к концу сентябрь. Днем волчица мирно дремала под навесом на старой соломе, или гонялась за принесенными зверьками. Когда она не была сильно голодна, она долго мучила животное, медленно его убивая, она словно тисками сдавливала глотку жертвы и наслаждалась каждым мгновением своего триумфа над жизнью. О, как она любила вкус крови! А по ночам волчица подходила к дому совсем близко, становилась сбоку передними лапами на окно и наблюдала за человеком. Днем занавески на его окне всегда были плотно задернуты, зато по ночам она распахивал шторы, впуская в свою комнату лунный свет. Он подолгу сидел в кресле у камина и курил сигарету за сигаретой, запивая все это шотландским виски, а иногда брал в руки черный кусочек мела и рисовал на стене непонятные образы. Под утро он брал тряпку и безжалостно стирал все нарисованное. Волчица наблюдала за человеком пока тот, наконец, не гасил свечи и не уходил спать. Странно, думала она, это человек никогда не улыбался, никогда не проронил ни слова, и эта штуковина, что зовется у людей телефоном, лишь изредка тревожила покой его дома. А когда все же это происходило, человек брал в руки оружие, надевал плащ и шляпу и куда-то уходил. Вернувшись, он всегда напивался настолько, что засыпал прямо сидя перед камином, в эти дни волчица оставалась голодной. Тогда она сидела на крыльце и смотрела на луну в темном осеннем небе и долго вспоминала счастливые моменты жизни в стае.
Однажды, когда ударили первые крепкие морозы, и выпал первый легкий снежок, который лишь немного прикрыл наготу земли, волчица почувствовала легкую тревогу, нарастающую с каждым днем, словно снежный ком.
Было пасмурное, совсем еще ранее утро. На улице стоял плюс, снег начал таять, в воздухе повис тяжелый туман, и луна безуспешно пыталась пробить себе путь к земле. Дверь дома отворилась, и человек вышел на крыльцо, расчистив его немного от опавших дубовых листьев, он опустился на верхнюю ступеньку достал сигарету, закурил и выпустил первое кольцо дыма. Волчица почуяла в этом жесте что-то неладное, поднялась со своего места, и медленно пройдя к середине лужайки села ровно напротив человека устремив свой взгляд на него. Она сидела, словно оловянный солдатик и следила за каждым движением рук человека. Он курил и явно нервничал, он пытался не встречаться с волком взглядом, он упорно смотрел то на забор, то скользил взглядом по деревьям и их теням, укутанным в покрывало тумана. Наконец, он поднял на нее глаза, их взгляды встретились. Пролетело всего пара секунд, прежде чем его лицо исказила какая-то совсем странная ухмылка, его рот чуть приоткрылся, и она услышала его голос: «споешь мне напоследок?». Она сидела, не шелохнувшись, и с каждой секундой ее сердце колотилось все быстрее и быстрее, она не понимала что происходит. Человек потушил сигарету, встал, прошел мимо волчицы прямиком к забору, выломал в нем несколько досок и быстрыми шагами исчез за дверью дома. Волчица все еще сидела без движения и смотрела в темнеющую дверь, за которой скрылся мужчина. Потом она повернула голову в сторону дыры в заборе. Позади чернел лес, такой манящий, дикий лес. Он звал ее, манил к себе, обещал свободу, она была уже готова сорваться, и даже чуть привстала готовая к движению, но что-то внутри спорила с дикой сущностью волка. Она привыкла к человеку, он был одинок, так же как и она, может он и есть Ее стая? Может ей больше и не нужно никуда идти, но почему, же он тогда ее гонит? Наверное, ему не нужна стая, а значит она здесь лишняя. Фыркнув волчица оскалилась, зарычала сама на себя и поджав хвост резко вскочила и помчалась в лес не разбирая дороги. Она бежала без остановки целый час, пока ее еще слабые ноги предательски не задрожали и не заставили ее пасть на мягкую постилку леса. Так она пролежала пока серое небо не затянула вечерняя мгла. Она открыла глаза, потянула носом воздух и замерла в тревожном ожидании. Она должна вернуться. Она просто обязана это сделать. Долго не раздумывая, волчица по своему собственному следу двинулась назад бодрой рысцой, постоянно готовая сорваться на бешеные скачки, но что-то не давало ей этого сделать. Чем ближе к заветной дыре в заборе, тем сильнее сердце уже не дикого, наверное, волка колотилось все сильнее и сильнее. Она уже мчалась, не выбирая пути, перепрыгивая сквозь канавы и поваленные деревья. Наконец заветный забор, пробегает сквозь него и останавливается как вкопанная. Она чувствует запах крови, но впервые это запах не будет в ней приятных ассоциаций, а наоборот, это запах заставил ее волчье я превратиться в мелкого беззащитного щенка дворовой собаки.
Она стояла посреди двора, ее сердце билось уже не в груди, а где то в ушах, лапах, голове. Рядом на подмерзшей земле лежал он. Он тяжело дышал, а из его груди пульсируя, вытекала кровь, резко ударяющая своим запахом в нос животному. Он знал, что этой ночью за ним придут, и потому прогнал ее, иначе она сейчас вот так же лежала рядом с ним мертвая. Он прогнал ее, что бы сохранить ей ее вновь обретенную недавно жизнь, а вот теперь умирает он, а не она. Волчица села рядом, она чувствовала, как смерть уже занесла свою косу над головой ее человека. Волчиц ткнула холодным носов в его ладонь и аккуратно его лизнула. Его кожа была уже почти холодной, он вот-вот умрет. Он повернул к ней голову и чуть приоткрыл глаза, собирая для этого все свои силы. Волчица в отчаянии задрала голову вверх и завыла. Так долго и протяжно не пел свою печальную песню еще ни один волк в этом огромном лесу, к окончанию ее тоскливой песни человек был уже мертв.
К утру этой страшной ночи волчица тоже была мертва. Он в отчаянии кинулась на поиски своей стаи, зная заранее, что они не примут отвергнутую назад. Так оно и вышло, всю ночь она искала их следы, и на рассвете нашла, где они остановились. Увидев ее, стая окружила потерявшую за время поиска все силы волчицу. Она стояла, не выдавая никаких признаков преклонения перед их властью над ней, это был все равно, что вызов вожаку. Она проиграла последний бой, братья и сестры разорвали ее на куски. Она не жалела о своей последней битве, она знала где ей искать «свою» стаю и она была уже на полпути…
25.03.08.