Зима давно наступила. Рассыпало снегу, подуло холодным, укутало в теплое.
Оставило замерзшие лужи и сонных прохожих где-то на границе сознания. За окном.
Утром, просыпаясь, не хочется отдергивать шторы и смотреть на унылость. Просто потому, что не снег делает пейзаж холодным, а его отсутствие.

Написала подруге письмо. Начала писать, когда вокруг полыхало, тянуло запахом опавшей листвы и моросил еще не такой холодный дождик. И за окном было пестро, сказочно. Тепло.
Прошли три недели. Про которые не скажешь ничего, кроме того, что они просто прошли. Дни похожие друг на друга сложились незаметно в недели. Одинаковые вечера похожи на недовареный холодец. Мутный, однородный. С редкими прожилками белого. В белой металлической посудине.
В конце ноября уехала Нина, которая жила на соседней кровати и была таким маленьким огоньком, ради которого понимаешь, что домой возвращаться охота. И как-то сразу навалилось все, словно это вместилище души разом опустело, распахивая двери болезням, грусти и позабытому чувству одиночества.
Неоконченное письмо подруге долежало до первого снега. А потом еще неделю.
У Оксаны скоро День рождения, и я отправила ей подарок - большую книгу с фотографиями лошадей. А письмо так и не закончила, написала новое. Короткое и бледное.

Ощущения скорого нового года нет. И встречать его не с кем... Здесь в Москве точно не с кем, а с родителями не хочется. Там буду взрослые тетки, друзья родителей, сестра со своим парнем. И что там делать мне?
И в Рязань не тянет. Аня в очередной раз затянет про то как неудачно все вокруг и как плохо жить на свете.
Эти два омута, куда не хочется прыгать, меня пугают.
Хочется в Питер, где волей случая собрались самые лучшие талантливые люди, которых я когда-либо встречала.
Вот спихну своих кошек маме и уеду. Или просто насыплю им корму на три дня и уеду... Может, вернется Нина и посмотрит за ними........ Решаемая проблема.

П.с. Надеюсь выплатят зарплату, потому что подарки покупать катастрофически не на что.

комментировать²

Прочитав про Серого, мой Друг сказал: «Это очень грустная история… А у тебя есть веселая, чтобы все хорошо кончилось? Расскажи историю с хорошим концом…»
Ты озадачил меня, Друг. Я долго думала и поняла, что относительно хороших историй у меня мало. А точнее всего две. И обе они заканчиваются одинаково, потому что судьбы этих лошадей, такие разные изначально, тесно переплелись и соединились.


Верфия.

Мы любим повторять, что если когда-нибудь задумают поставить памятник прокатской лошади, то делать его нужно Верке, и делать из золота. Верфь – это профессор по части обучения и издевательства над начинающими. Она мудра, как змея, добродушна и самодостаточна, она сильна, как буйвол, и понятлива, как собака. А душа у нее человеческая… женская…

Верфию привезли на ипподром в кошмарном состоянии. Девочка Ж. выкупила ее из конюшни, которую собирались расформировывать, а если точнее – сдать всех лошадей на мясо. Она была вся в репьях и блохах (явление для лошадей крайне редкое), маленькая, несуразная, длинная, на невысоких ногах, с огромной головой, вся как картинка из учебника по лошадиной анатомии, из той части, в которой проходят скелет. Я никогда до этого не представляла, что у лошади столько костей и где они находятся. На Верке все было видно – ни грамма мышц. И огромное жеребое брюхо, в котором скукожившись жила ее будущая дочь.
Ж. мечтала прыгать и поэтому когда Верфь ожеребилась, она принялась втягивать кобылу в тренинг. Кобыла не втягивалась. Она виртуозно «снимала» Ж. при любом удобном случае. После поездки на круг, Верка практически всегда возвращалась в свой денник одна. Женя приходила следом, злющая и прихрамывающая. Если честно то я ни разу не видела, чтобы Ж. удалось прыгнуть на ней больше 30 сантиметров. Все попытки поднять «высоту» заканчивались одинаково – грациозный прыжок с выгнутой как у борзой спиной – и кобыла в гордом одиночестве возвращается к себе домой. И так каждый раз. Потом у Веркиной хозяйки стало туго с деньгами и кобыла попала к Ире.
Злобная рыжая бестия. Она била по людям, мгновенно выцеливая, с бешенной скоростью, так, что к заду нельзя было подойти, а хвост разбирался по принципу «как получиться – лишь бы быстро» и вообще чистить ее надо было вытянутой рукой и не зевая.
Ко всем своим достоинствам она была жутко неудобная. Тряская рысь, при которой позвоночник осыпается в трусы, осталась в ее арсенале по сей день.

Но время, разумная строгость, нормальные условия существования постепенно сделали свое дело. Верка присмирела. Из ее взгляда ушла жестокость и злоба. Она полюбила сахар. И довольно быстро смекнула, что если делать хоть сколько-нибудь от нее отстанут. Она научилась не тратить сил попусту. Пока есть хоть немножко желания – бегаем, как расхотелось и намеков человек не понял – до свидания. Дорогу домой найду сама. Кроме того, она не терпела ошибок, она издевалась ровно до того момента, пока человек не находил правильного действия.
Я очень много на ней ездила в то время. Она была мой основной лошадью. Моей олимпийской безнадегой.

Какая же она рыжая! Как огонек. Вся-вся, в красноту. Когда солнце пробивается сквозь гриву, становится страшно прикоснуться к ней рукой – вот-вот обожжешься. И умная. Самая умная. Она все-все понимает.

Мы стоим на маленьком вольтике в углу плаца, и у Ирки уже срывается голос: «Внешний повод! Ася! внешний!!! Внешний, а не внутренний!!!» Но кобыла упорно увозит меня с вольта. Я соплю и уже хлюпаю носом, правая рука болит, костяшки побелели от напряжения, повод проскальзывает в мокрых руках. Снова запихиваю ее в угол, и в повороте опять Верфь меленькой противной рысишкой утопывает с круга. «Внешний!!!!». Снова поворот, снова выехали. И тут почему-то, видимо уже не выдержав напора, я расслабляюсь, сажусь ровнее и уже расслабленной спокойной рукой набираю правый повод, внешний, и кобыла убирает плечо и поворачивает на вольт обратно. «Я поняла!!! Ира! Я поняла как надо!»
И надо сказать поняла на всю жизнь.

Кроме Верфии, Ирка сажает меня и на маленького толстенького тракенчика Пашку. Именно на Пашке она объясняет мне что такое темпичная рысь, какой должен быть контакт в поводе, как делать элементы. После тренировки на Пашке, я пытаюсь все закрепить на Верке, повторяю пройденный материал. Кобыла очень быстро улавливает, что от нее требуется. Буквально после двух недель я спрашиваю у Иры: «Ир, посмотри, чего это она?» И трогаю рысью вдоль стенки. «А это, Асенька, темп. Молодец». После этого возникла легенда, что красиво бегать Верфию научила я. Я в нее не верю. Верка сама научилась.

Я уже писала про наши первые попытки штурмовать выездковые поля.
http://asjapa.livejournal.com/41408.html

Летала я с нее бесчисленное количество раз. Ну очень много. Кроме этого позорного падения на стартах, было еще одно очень забавное.
Перед очередными соревнованиями меня в который раз пытаются прилично посадить. Половина (это прозвище) глумится надо мной, будто отыгрываясь за свое несчастливое детство. Она держит Верку на корде, а я катаюсь и без рук, и соответственно без стремян или же с длиннющими стременами, в дамской посадке на конкурном седле, задом наперед, рысью-галопом, галопом – рысью. Меня колбасит нечеловечески, периодически я сверзиваюсь, но терплю издевательства, ибо красота требует жертв. После очередной экзекуции Ирка ведет меня на плац в центре круга – проехать по езде. И происходит следующий диалог:
- Ну как позанимались?
- Ирка! Половина так классно меня посадила! Я прям по-другому себя чувствую, прям как влитая сижу!
И тут Ира наступает на мааааленьку веточку, веточка тихонько хрустит, Верка делает еле уловимое движение, и я уже сижу рядом с ней на асфальте. Мы с Иркой долго и громко ржем.

Надо сказать, что кобыла на всю жизнь сохранила удивительное свойство – если она не хотела работать, то никакой сахар и никакой хлыст не могли ее заставить. Но зато если у нее было настроение – то она вся преображалась, она слушала малейшие команды, старательно пыхтела и вытягивала свои короткие ножки. А главное, если у нее было настроение, то она сдавала свой коротенький затылок, тянула ноги и расслабляла спину – и ее катастрофически тряская, неудобнейшая рысь, становилась плавной и размеренной и можно, можно было сидеть, даже нет не просто можно, а становилось УДОБНО сидеть, легко.
За несколько лет совместных тренировок я научилась различать, когда у Верки рабочие дни, а когда «критические». Если кобыла была не в настроении, она очень медленно и лениво шла к плацу, отвлекалась, смотрела по сторонам, дулась на ногу, мотала головой, в общем всячески высказывала свое «фе». И прибыв на плац отказывалась работать. Мы делали легкий тренинг и возвращались в гараж.

Но если, выйдя из конюшни, она подбиралась и, сосредоточенно стуча копытами, вытянув шею вперед, резвым шагам топала к месту работы, то это значило, что на плацу от нее можно было требовать, что хочешь – хоть Большой приз. В таком настроении она реально делала и менки в три-два темпа, и в темп могла отменять, и пируэт на галопе замочить. Потому что шла работать и работала на 200 процентов.

То, что совпало Веркино рабочее настроение и день соревнований – чистая случайность. Мы только шли на разминку, а я уже знала, что мы будем первые. Широкий, твердый шаг, ровный гулкий перестук. Я ликовала. Я почти не разминала ее – так разогрела для порядка. И мы ехали ТАК как должны ехать победители – ни единого сбоя, ровно, легко, активно. Первые. Первый и последний раз. Но победители. Из сорока человек. С такими оценками, что к нам даже близко никто не подобрался. И все это несмотря на то, что маленькая рыжая козявка за неделю до стартов засунула свой хвост к соседке и Манька его радостно обгрызла, превратив вполне себе приличный хвост в невразумительную мочалочку.

А потом Д. почему-то решил, что кобыла подходит для конкура. И забрал себе в работу. Верка прыгала. Сопротивлялась, но прыгала. У нее хорошая техника, но 120 – ее потолок. Маленькая, коротолапая, она борется до последнего, только бы не заходить, но Д. сильный и упрямый. Он лупит ее, и я каждый раз рыдаю, когда веду ее уставшую и замученную с тренировки. Ира заканчивает это безобразие только после того, как Д. во время очередной порки попадает кобыле по глазу. Верка спасена, глаз проходит, Д. снова уходит в запой – все довольны.

Летним вечером мы кентеруем по кругу. На мундштуке, естественно, потому что иначе очень страшно. Хорошим легким галопчиком проходим полкруга, и тут я решаю прибавить. Потихоньку отпускаю повод, и Верфь также потихоньку начинает прибавлять. Полсантиметра веревок – плавный набор скорости. Как на хорошей машине. Вдруг возникло ощущение, что наращивать обороты она может бесконечно. Ну на фиг – торможу. Но именно в тот момент я поняла, почему Ж. с ней не справлялась – кобыла на полном ходу «взлетала», то есть, разогнавшись хорошенько, выходила на лансаду. Усидеть нереально.

Продают Августа, и я ухожу с ипподрома. Я пропускаю бесчинства Жука, и соревнования, на ней много выступают Иркины девчонки. Так что даже на эквестриане про нее есть страничка.
http://www.equestrian.ru/sport/horses/3535
Они вместе с Альтаиром даже участвуют в соревнованиях для инвалидов. Тотошка – серый арабский мерин. Он веркин друг, а она его женщина. Они любят друг друга, вместе гуляют, вместе работают, ссорятся из-за Веркиного вздорного характера, но Тото всегда ее прощает.

Я вернусь через полтора года.
Вернусь стоять с прокатом. Часы, дни, недели.И так четыре года. Мимо будут идти люди. Толпы. Недавно Юлька сказала: «Прокат делает из лошади-партнера, друга – лошадь-проститутку, которая тупо выполняет команды за сахар» - звучит обидно, но, проработав большую часть жизни тренером в прокате, я тоже так думаю.

Верфь – основная кордовая лошадь. Она катает начинающих и глумится над ними как умеет. Если я выхожу с манежа, то кобыла тут же выходит топтаться в центр. Человек сверху ощущает себя ничтожеством. Она терпит первые полчаса, а потом начинает ходить темпом, не беря на спину, - хватает двух кругов – и человек или слезает сам, или падает. Она почти перестает играть – ей это не нужно. У нее более гуманные методы избавления от всадника. Мы ей не перечим. Во-первых – ее реально жалко – каждый раз, когда ей плюхаются на спину, я физически ощущаю на себе ее боль, во-вторых – мы все знаем, что она не будет слушаться ровно до первого правильного движения. Как только всадник дает нормальную человеческую команду – она тут же превращается в супер-выезженную лошадь. Ну, если у нее есть настроение, конечно.
Обычная картинка в манеже: Тотошка семенит впереди, а кобыла у него в хвосте. Прокат уже на первом занятии разделяется на тех, кто не любит Верку и на тех, кто от нее в восторге. Люди из первой группы редко приходят во второй раз. Она – наш профессор, наша лакмусовая бумажка. Она – сито, через которое пройдут все и отсеются не нужные.
Иногда летом, когда народу мало, мы берем ее и Тотошку и катаемся на них на шпрунтах, обмотанных вокруг шеи. Верка послушно выполняет все команды, вплоть до прыжков через маленькие барьерчики и менок ног. Ездить на ней – одно удовольствие.

Время берет свое. Верфии уже четырнадцать, из которых больше десяти она провела в центре города на пересечении двух больших магистралей. Она кашляет. Задыхается. Тотошка тоже. Их лечат, но болезнь лишь стихает, чтобы потом вернуться снова. Приступы случаются все чаще. Серый уже почти живет в лазарете. Круглосуточная левада не спасает. Воздух в городе пропитан ядами. И Ирка, хоть она и хотела оставить их при себе до конца, решает отправить стариков в один из подмосковных пансионатов. Там работает подруга МихалЮрича, которая чуть не описывается от восторга, что они к ней поедут. Поедут к соснам, немножко катать детишек, гулять, стареть дальше, умирать. Там они проживут еще год, может два, а может еще больше. Оставить их на ипподроме, где счет пошел на дни и часы, было бы жестоко и эгоистично, лучше сразу усыпить.
Они ходят парочкой, Тотошка блюдет Веркину нравственность и гоняет от нее соперников, они считаются супер-лошадьми, потому что они и есть супер-лошади, на них ездят лишь те, кто достоин. Оба на свежем воздухе взбодрились и теперь с ними сложно справиться. Мы знаем, что их не перенапрягают, Ира постоянно отсылает туда лекарства и подкормки, знаем, что они будут жить.

Конюшня опустела. Верка с Тотошей отдыхают в Подмосковье, Мурз неизвестно где, Гагу загибается под прокатом на Планерной. Я не вернусь. Мне не к кому возвращаться. Остались Бубл и Объедок – любимые гаденыши, но это не то. Без Верфии для меня нет ипподрома. Она казалась чем-то вечным, незыблемым. Я даже не фотографировала когда приезжала с камерой, думала «Ну куда она денется». Ни одного кадра. И только сейчас я начинаю понимать, что может статься, я больше никогда-никогда ее не увижу…

P.S. Ну вот. Опять получилось грустно. Я не специально. Я думала, напишу про кобздела – она же жива-невредима, отдыхает себе с Сержиком.
Нет - не будет так. Мы поедем к ней в гости. И мы обязательно увидимся.

комментировать

Согласно результатам опроса, методы для столь деликатного дела ученицы старшей школы выбирают следующие:
1. Схватить за лацканы, чтобы не убежал, и сказать прямо в лицо, чтобы увидеть реакцию и, если она не понравится, немного поунижать избранника вместе с подругами - 67%

2. Отправить текстовое сообщение на мобильный, наблюдая за реакцией из укрытия и, если она не понравится, немного поунижать избранника вместе с подругами - 45,2%

3. Вручить любовное письмо на розовой бумаге и, если письмо будет прочитано не с тем выражением лица, немного поунижать избранника вместе с подругами - 16,5%

4. Позвонить и признаться по телефону, но если что-то не понравится в тембре голоса избранника, немного поунижать его вместе с подругами наутро - 14,8%

5. Попросить подруг передать сообщение и, в зависимости от реакции на него, наблюдать из укрытия, как подруги немного унижают избранника - 5,2%

комментировать²

ironfreehorse.net

комментировать¹

комментировать³

Сейчас сижу в офисе и смотрю в окно, наблюдая, как падают снежные хлопья и так спокойно на душе становится..С первым снегопадом всех! :)

комментировать²

Золотые кони (в память о Баксе)

Грусть осенних дней
Плачет над листвой.
Бег золотых коней
В воздухе лихой.
Ложатся кони под ноги,
С гривой золотой.
Их никто не вспомнит,
Уж этою весной.

Золотые кони, грустная судьба.
Их никто не вспомнит,
Как придет весна.
Золотые кони, каждою весной,
Расцветают снова, что бы найти покой.

Сбиты холки, ноги, сгорблена спина,
Золотые кони, скоро уж зима,
Золотых коней, бросят и сожгут.
Молодых коней люди заведут.

И пока они- молоды, красивы,
Молодые кони, зеленеют гривы,
И пока нужны вы, радуете нас.
А коль пожелтит вас старость-
Бросим тот же час.

Новенькие кони, зелена глава.
Дождь им лаской шепчет, лживые слова.
В рабстве эти кони, зелень растеряют,
Лишь позолотит их старость,
Дождь тут же добивает.

И в безмолвном страхе, что горит в зиме,
Поняли тут кони, о своей судьбе,
Заметались кони, испуганно шурша,
Но палач их ветер, вывел со двора.

Золотые кони плачут, но горят.
Предали их, предали! Но они молчат.
И из этой бездны, кости веток вскинув,
Голосят деревья, гнут в боли кони спины.

О золотых конях, грустных книг роман.
Бродит по ним, павшим, холода туман,
И стучат по гривам, хмурые дожди.
Брошенные кони, ждут ножа зимы.
11.11.2008

Квадрату
Затерялся ветер в кольцах гривы,
Золотит густые локоны заря.
В зарослях плакучей ивы,
У лесного робкого ручья
Мой единорог, мое виденье
Устало голову склонил под гнетом лет,
Помнит он деревьев парка тени
И от седла не излечимый след.
Помнит он круги под гнетом зноя,
Помнит жар от раскаленной мостовой,
Смех детей и как он под конвоем
На радость людям жертвовал собой.
Семнадцать лет в тюрьме проката,
Копыта стерлись, склонилась гордая глава,
И лишь розетка подаренная кем то и когда то
Напоминала, что есть добрая рука.
И в дождь и в снег, несут они свой крест,
Катая малышню по парку.
Их много в рабстве много мест,
Потом как лом их выбросят на свалку.
До самой старости своей,
Пока таскают ещё ноги,
Ждут всех прокатных лошадей
Тяжелые прокатные дороги.
2008г

комментировать⁴

ничего себе... долго не смотрела на количество друзей... ну, которое тут...
на сей момент число 119! кажется, когда я смотрела последний раз, тут было что-то где-то 55-65.. не больше 70 точно.
Приятно очень, спасибо всем!

=)

комментировать

Сначала проснулась в двенадцать. Радостно потянулась и поняла - сегодня останусь в кровати. Буду читать, грызть орешки и играть в судоку.
Потом пришли голодные звери с наглыми мордами. Кормить их, видете ли, надо!
Пришлось тащить свою попу на кухню и насыпать им сухого корму.

А раз я уже встала, то почему бы не включить компутер? Ага, вот я и попалась. Вообще нельзя включать компьютер дома. Днем. Без каких-либо планов. Очень уж затягивает это все...
Села смотреть мультики... Посмотрела серии 3 или 4, когда зазвонил телефон.
Подходить ужасно не хотелось, но раз так настойчиво звонит...

(Полностью)

комментировать¹

http://www.youtube.com/watch?v=5O9Jp2lvLgc

комментировать