"Моя жизнь отдана конному спорту вся, без остатка..."

15 октября 2001

Интервью с Ниной Александровной Меньковой.

Автор: Е.Шт.

Расскажите пожалуйста, как Вы начали заниматься конным спортом, где и кто был Ваш первый тренер?

Сложный вопрос, поскольку у меня как такового не было начала занятия именно спортом. Я впервые села на лошадь в 16 лет, и это было в прокате. В то время в спортивные группы набирали детей 12-13 лет, а я уже не проходила по возрасту. Год я отъездила в прокате, потом пристроилась ездить в ЦСКА, благодаря Сергею Ивановичу Филатову. Но и эту езду в ЦСКА еще нельзя было назвать занятием спортом в полном смысле этого слова - кое-чему меня учили, но я начала заниматься поздно и никому особенно была не нужна. Только мое упорство и любовь к лошади сделали свое дело. В ЦСКА я обычно ездила на лошадях тех спортсменов, которые уходили в отпуск, конечно, под присмотром тренеров и других спортсменов. А чтобы я лошадей не портила, то и подсказывали кое-что, разрешали некоторые элементы делать. Я еще училась в школе, поэтому приходила на конюшню в разное время, иногда попадала к выездке, иногда конкуру, и даже к троеборью. А когда я поступила в институт, мне посоветовали попробовать пойти в Буревестник, это было студенческое общество. Перспектив начать выступать в ЦСКА у меня было никаких.

И я пошла в Буревестник. Тогда директором был Михаил Сергеевич Иванов. Но и там у меня положения было сложным, поскольку я все еще была без разряда, а мои сверстники уже были перворазрядниками или кмс. Но я была очень настырная, и мне все-таки давали лошадей. Правда, в основном тех, которые были никому не нужны. Так мне досталась лошадь, которая была выбракована по травме из троеборья (брок). Доктор на нем ставил эксперименты, пробуя восстановить. Через год лечения коня отдали мне, это была моя первая лошадь, на котором я начала выступать. Его звали Десерт, чистокровный, очень хороших кровей и очень нарядный. Постоянно со мной никто не занимался, и от манежной езды молодой троеборной лошади до Малого Приза я готовила его три с лишним года. Когда начала на нем выступать, результаты были слабенькие, но мне много подсказывали и судьи, и тренера. Я возвращалась домой, исправляла ошибки, и ехала снова. Эта лошадь привезла мне кандидата в мастера спорта, на нем я стала чемпионкой Москвы по малым ездам.

Однажды на Чемпионате Союза мы не были допущены по Положению, а ехали вне конкурса. Угрюмов, на тогда еще молодом Саиде, стал Чемпионом СССР по Малым ездам. А я на Десерте вне конкурса объехала его на три процента. Он потом часто шутил, что я ему добавила ложку дегтя в большую бочку меда.

Потом, по наследству от Николая Ивановича Михайлова мне досталась лошадь по кличке Хинган, на которой он был в сборной. Лошадь достаточно молодая и очень перспективная. У Николая Ивановича в то время были проблемы со здоровьем, врачи запретили ему садиться верхом, он долго лежал в больнице, а нужно было ехать за команду, и Иванов посадил меня на Хингана. Сначала я очень боялась, и не хотела брать его, т.к. лошадь была с именем, и к тому же сложная даже для Николая Ивановича. Но Иванов настоял, чтобы я садилась на Десерта только после того, как отработаю Хингана. Через четыре месяца подготовки я поехала на Чемпионат Союза, и даже помню, как родственники Николая Ивановича забрали его под расписку из больницы и привезли посмотреть, как я проеду. Он очень переживал за Хингана и за меня. Тогда я была четвертой после нашей олимпийской тройки. И тогда же на меня впервые посмотрели серьезно. Это был 72 или 73 год. Через полгода меня зачислили в сборную, и я впервые поехала на международные соревнования. С 1974 года я уже была в сборной.

Из всех Ваших турниров какой запомнился больше всего?

Финал Кубка Мира, где я осталась второй, проиграв 2 балла. Он проходил в Париже, в Берси. Может быть, это покажется странным, но я ужасно боялась выиграть...

Почему?

За первое место спонсоры учредили приз - машину Volvo 740. В то время я не водила машину, да и пригнать ее тогда в страну было нереально. Это было 91 или 92 года. Было понятно, что машины у меня не будет. И мне было бы безумно обидно до того, что я думала: "Пусть выиграет Кира (Киркланд - прим. ред.), она хоть будет на ней ездить."

Но и второму месту я была очень рада, т.к. не рассчитывала, что судьи так высоко оценят мою работу.

Возможна ли сейчас ситуация, когда малоизвестный за рубежом спортсмен, приехав на крупный турнир и откатав всю программу на "отлично", выигрывает его (как это было с Филатовым в Риме)?

Если тебя видят в первый раз, то очень высокого результата ждать не приходится. Да и с Филатовым было не все так просто, как порой представляют сейчас - "приехал и выиграл". Результат объявили далеко не сразу, судьи очень долго совещались, хотя он проехал блестяще, без единого сбоя, а его соперник даже свечку сделал на езду! И судьи все равно колебались - кому отдать первое место.

Мастера старой школы работали и с ахалтекинцами (Абсент)...

Это редкость, был только еще один ахалтекинец в выездке - Абакан у Петушковой.

... и с чистокровками. Сейчас таких лошадей можно встретить очень редко. Преобладают немецкие породы, из наших - УПГ, тракены. Есть ли шанс в современной выездке выигрывать на ахалтекинцах и чистокровках?

Шанс есть всегда. Ведь когда на высоте была наша олимпийская тройка, когда блистали Филатов, Петушкова, Калита, они были сильны именно высшей школой: пассаж, пиаффе, менка в темп, пируэт. Западные всадники тогда именно в этих элементах были слабы, но у них были хорошо поставлены строевые элементы: прибавленная рысь, галоп, переходы. А наши лошади именно в этом проигрывали. И все наше преимущество открывалось в Больших ездах. Постепенно западные всадники начали эти элементы осваивать. А у наших чистокровок и текинцев, да и у других пород такой амплитуды не было. Хотя Абсент и был ахалтекинцем, он был очень своеобразным: крупным, глубоким, с хорошими движениями, и эти качество он передавал по наследству очень хорошо. Шею он нес правильно, а не как текинцы, "лебедем". В своей породе он был уникальным.

Чистокровки тоже были в выездке, да и у меня была чистокровная лошадь с прекрасными движениями. Но ведь цель чистокровного коннозаводства - это резвость, резвость и еще раз резвость, по красоте движения там селекция не ведется. К тому же все чистокровки проходят скаковые испытания. А скачки - это сорванные нервы, скрытые микротравмы, которые с возрастом только усугубляются. В выездке лошадь к 10 годам только начинает расцветать. Взять нескакавшую лошадь практически невозможно, скакали все, хотя бы в двухлетнем возрасте, если, конечно, лошадь не инвалид по здоровью. Поэтому чтобы составлять конкуренцию западным всадникам, лошади нужны соответствующие.

В западных спортивных породах селекция ведется не только по качеству движений, но и по доброезженности, по умению и желанию лошади учиться. Я это очень хорошо знаю, так как ездила подрабатывать во Францию, где работала с трехлетней французской кобылкой, которая планировалась в матки. Но чтобы получить лицензию на случку с хорошим производителем она должна была показать в 4хлетнем возрасте определенные спортивные результаты. Поэтому если там покупается конкурная лошадь, даже совсем молодая, уже ясно, что она будет хорошо прыгать и любить прыгать. Конечно, встречаются и исключения, но правило именно таково.

А у нас и с тракененскими лошадьми такая селекция не велась. Кроме того, работа спортсмена с лошадью строится за рубежом совсем по-другому. У нас спортсмен берет молодую лошадь, прямо из заездки, а иногда и вообще незаезженную, и несколько лет доращивает ее и занимается первоначальным тренингом. А на Западе можно купить 5-6летнюю лошадь, которая уже обучена началам. Покупка очень молодой лошади в спорт чревата еще и тем, что трудно предсказать, что из нее вырастет: она может вырасти до 160 см - и все, могут вылезти проблемы со здоровьем. Такая лошадь уже не годится в большой спорт, а время на нее уже потрачено много. Правда, сейчас уже можно приобрести лошадь-"полуфабрикат", которая работалась до определенного уровня спортсменом, для которого такая подготовка - главный источник дохода. И из-за границы начали привозить лошадей, и даже неплохих молодых лошадей.

На что в первую очередь обращается внимание при выборе выездковой лошади?

Все важно, но при наличии хороших движений, или хотя были при потенциале, который можно разработать, у лошади должно быть сердце, душа. Та самая доброезжесть, когда лошадь на правильные действия всадника не отгораживается, а пытается понять, что от нее хотят, и старается угодить всаднику. А бывают такие, что не хотят учиться, и это лошадь может быть очень нарядная и на шикарных движениях, но с ней очень трудно работать и пытаться найти к ней подход. Это - тоже селекция. Например, Гарпун. Когда я его взяла, по экстерьеру и происхождению он был конкурной лошадью. Внук Гейчи, феноменальной конкурной кобылы, сын троеборной чистокровной лошади.

Техника прыжка от рождения была блестящая, но он был немножечко трусоват, не любил прыгать. Он же длинный был, зад работал "в отхлест", сильно напрягал поясницу. Но у него была отдатливость в работе, и это помогло выявить все его плюсы. Если бы у него не было желания, прилежности в учебе, я бы с ним ничего не сделала - он был громадным, да еще и жеребец. Как бы лошадь ни была одарена от природы, ей нужно многому научиться, и без желания с ее стороны ничего сделать нельзя.

У меня была лошадь, которую я довела до Большого приза по элементам, но ни разу на нем не выступила. Он был продан за границу под очень сильного всадника. Но и он не справился с ним, и в результате оставил его производителем. Этот конь был очень красивый, я не один год мучалась с ним, но всегда хотела пристроить его куда-нибудь. Прекрасный по экстерьеру, добрый (ребенка можно было сажать), но как только от него начинали что-то требовать, он сразу менялся.

Кто из Ваших лошадей запомнился больше всего?

У меня было много таких лошадей, которые запали в душу по разным причинам. Один из них был настолько высокого интеллекта, что мне иногда казалось, что он скоро заговорит - чистокровный Запуск. Международный судья ФЕИ, приезжавший к нам на семинар, сказал, что в мире можно насчитать подобных лошадей не более 10, а если учитывать его прибавленный шаг, то и не более трех. Он скакал до 4х лет, поэтому были неполадки с нервной системой. Как только он видел трибуны, как в Битце или ЦСКА, напоминавшие ипподром, он сразу начинал нервничать, закрепощался весь. Поэтому выступления были очень нестабильными, на Планерной это была одна лошадь, а на Битцах - другая.

Затем, конечно, Диксон, хотя с ним у меня были сложные отношения. Постоянно проходили выяснения, кто в доме хозяин. Одно время у меня был тренер Александр Щерба, так вот Диксон несколько раз, когда мы работали в руках, поднимался в лансаду, и грудью прижимал Александра к земле. Диксон был очень талантливой, но очень своенравной лошадью, он обожал борьбу со всадником.

А на выступлениях тоже была постоянная борьба?

Нет, только на тренировках. У него иногда заранее было настроение "подраться", и если ему сегодня не доказать, что ты главный, спрятав страх, то завтра было еще хуже. Иногда бывало действительно страшно. Однажды мы столкнулись на прибавленном галопе, когда он просто начал пытаться утащить меня на конюшню. Я три круга выдержала его на собранном галопе, в конечном итоге трензель не выдержал и лопнул пополам. И тогда он меня подхватил к выходу, хотел скакать на шоссе Энтузиастов. С трудом я дотянулась до капсюля, свернула его в кусты и быстро спрыгнула на землю.

В Битцах он пытался один раз прыгнуть с путепровода вниз. Мы стояли в лазарете, и, когда проезжали мост, он сказал, что никуда не пойдет, а будет прыгать. Минут 15 мы там бились, я даже стремена бросила, чтобы успеть соскочить - там же несколько метров и асфальт внизу. Он бы, конечно, не прыгнул, но все равно жутковато было.

В трибуны он много раз пытался упрыгать. Когда я его уже под шпорой сама туда направляла, только тогда он резко менял мнение на этот счет. Диксон просто искал слабину у всадника. Эта вечная борьба не давала относиться к нему с нежностью, но уважение к нему я безусловно испытывала.

Как к любимому сыночку я относилась к Гарпуну, да и сейчас отношусь так же, хотя он уже не в России (эта лошадь была продана в Германию - прим. ред.). Пост - тоже мой сынок, он с двух лет у меня. Воспринимает меня как маму. Первое время, когда я уезжала с Диксоном на соревнования, он оставался с коноводом, которого хорошо знал. Потом мне рассказывали, что пока меня не было, он болел - температура поднималась, ничего не ел. Врачи смотрели, и ничего не находили. Потом уже поняли в чем дело - только я в проходе ларь собираю, он уже носом в угол, и не есть ничего.

А какие у Вас сейчас лошади в работе?

Кроме Поста, есть еще молодые лошади - один пятилетний, два четырехлетних, и один более старшего возраста - 9 лет. Буду пробовать, можно ли с ним что-то сделать. Он выезжался в цирке, очень красивый, кое-что умеет, но по-цирковому, а не по-спортивному. Не знаю, смогу ли переделать его, но хочу попытаться. Я всегда мечтала о серой лошади, и вот впервые у меня в работе серая лошадь.

Это все лошади частных владельцев?

Лошади принадлежат МосСпортКлубу.

А с кем проще работать - с частными владельцами, или с клубами? Здесь все очень индивидуально. В работе с частными лошадьми планы каждую секунду могут меняться. Сейчас я рассчитываю, что буду выступать на этих лошадях, поскольку они - клубные, а клубу интересно, чтобы я на них успешно выступала. Сейчас нет непродающихся лошадей, я понимаю, что кто-то из них будет продан, но до продажи они будут выступать. И есть надежда на то, что если они будут показывать высокие результаты, я буду выступать на них продолжительное время.

Расскажите немного о молодых лошадях - они нашего разведения, или из-за рубежа?

И такие, и такие... Один - тракен с Кировского завода, второй - УПГ Александрийского завода, зарубежная лошадь. Он был подарен Ю.М. Лужкову.

Мы по привычке продолжаем называть украинских лошадей "нашими"...

Нет-нет, попробуйте сейчас хорошую лошадь с Украины привезти! Это не так-то просто. Продается только то, что не подходит украинским спортсменам. Когда я виделась на Кубке Мэра с Юрием Ковшовым и похвалилась, что у меня тоже в работе есть УПГ, первый вопрос был: "Где взяла, как вывезла?"

Еще один - немецкий, он жеребец-производитель. Его я видела в заводе, и уже тогда у меня была мысль - "Вот бы такую лошадь получить в работу". Сейчас есть возможность поработать с разными породами и сравнить.

Уже сейчас могу сказать, что то, чего мы добиваемся от нашей лошади работой, у зарубежной лошади заложено в генетике. Лошадь ничего не умеет, но все аллюры уже шикарные.

Сейчас все эти лошади стоят в ЦСКА?

Да, руководство клуба пошло мне навстречу, и на зиму перевезли лошадей сюда.

Планируете ли Вы выступления в зимнем сезоне?

На одном - да, два других в работе у меня не так давно, и они еще сыроваты. А четвертый хотя и работается уже 4 месяца, но очень позднеспелый, очень большой, ему трудно с ногами разобраться. Еще нужно наработать определенную мышечную массу. Он очень энергичный, мы его в шутку зовем "щенок лошади", поиграть очень любит. Несколько раз на корде падал - подыграл, подпрыгнул, не успел на приземлении ноги подставить.

Как Вы оцениваете популярность выездки у зрителей? Вы видели, насколько популярна она была в те времена, когда наши спортсмены побеждали на турнирах мирового уровня (Олимпиады, Чемпионаты Мира и Европы), и сейчас...

Популярность начинает расти, но, на мой взгляд. это связано не с олимпийскими высотами. Конкур понятен каждому, азартный вид спорта. В выездке надо понимать, если приходит просто человек посмотреть соревнования, как красивая лошадка танцует. Посмотрел одну, другую, третью, а нюансов он не видит, и становится скучно.

Я была шокирована, когда впервые увидела в Германии, как соревнования начинаются ранним утром, трибуны дворца спорта вмещают 12-15 тыс. зрителей, и все они заполнены до отказа, люди в проходах сидят. Объясняю это тем, что за рубежом конный спорт доступен среднему классу. Очень много людей занимаются на любительском уровне. А если занимаются, то уже и соревнования смотрят с другой точки зрения. Сейчас у нас тоже начали появляться такие люди, которые пытаются заниматься, учиться, вникать. Поэтому хотя бы на Кюре на трибунах уже появляется народ.

В Германии я была на соревнованиях, где делают нечто вроде фигурной смены. Команды всадников, от 3 до 6 человек, в костюмах, под музыку представляют программу, основанную на простейших элементах выездки. Но все это настолько интересно, и такие необычные выступления бывают, что на таких соревнованиях всегда много зрителей, хотя они и проходят на любительском уровне.

Чем больше людей будут заниматься выездкой, тем быстрее наши спортсмены будут показывать высокие результаты. Ведь из таких любителей вырастают энтузиасты выездки, и, возможно, спонсоры. Ведь если этот вид тебе не интересен, то и вкладывать деньги ты туда не будешь. Во всем мире конный спорт держится на спонсорстве. Дай Бог, чтобы у нас побольше людей интересовались, сейчас стало гораздо больше возможностей, больше конюшен, манежей. Только так можно поднять конный спорт.

Есть ли у Вас ученики?

Нет. Во-первых, времени не хватает на все, а во-вторых, это совсем другая профессия. Человек, который не достиг высот в спорте, может быть прекрасным тренером, может понимать и уметь объяснить. Ведь работа с всадником и с лошадью - совершенно разные вещи. Я бы не смогла работать учителем. Я могу технически объяснить всаднику достаточно высокой квалификации какие-то вещи. Но стоять и впихивать знания в человека - это не мое. У хорошего тренера и элементы педагогики, воспитания должны быть. Я не устаю втолковывать лошади разные вещи годами, но от тренерской работы устаю.

Остается ли после лошадей время на какое-нибудь хобби?

Нет, ни на что. Я очень люблю водить машину, в ней отдыхаю. Даже в выходной часто приходится делать что-то для лошадей - поехать купить подкормку или снаряжение. Меня это абсолютно не угнетает. Я считаю, что я счастливый человек, ведь я имею возможность заниматься любимым делом, и отдаю этому делу всю жизнь, без остатка.

Были ли у Вас конники в семье?

Нет, никогда и никого. Папин брат, с которым мы общались очень редко, когда-то служил в кавалерии.

А как Ваши родители относились к Вашим занятиям конным спортом?

Сначала отрицательно. Папа так этого и не принял. Иногда он приезжал на конюшню посмотреть на меня, но быстро понял ситуацию, что я начала слишком поздно, помочь мне некому. Он всегда говорил, что я ничего не добьюсь, а только потеряю время. Когда я уже была в сборной, он все равно не мог смириться с этим. Хотя уже после его смерти от сослуживцев я узнала, что он сбирал все газетные вырезки и фотографии, был очень горд и всем их показывал. Мой отец был Лауреат Государственной премии, и очень хотел, чтобы я шла по его пути. В школе мне легко давались точные науки, при распределении после института (я училась в техническом ВУЗе), мне пришло распределение в очень престижный Институт Космических исследований. Моя курсовая работы была представлена на ВДНХ и получила там медаль. Я приехала в ИКИ и честно сказала, что займу чужое место. После этого я уже окончательно связала свою жизнь с конным спортом.

Мама со временем смирилась, хотя ей казалось, что все это очень опасно. Каждый день на конюшню она меня провожала, как на войну.

Заниматься я начала случайно. Мы жили в Киеве, где отец был в долгосрочной командировке, и однажды мне в руки попал журнал Советский Союз, яркий, на глянцевой бумаге. Я увидела там на последней странице фотографию - едут два спортсмена верхом на лошадях. И она настолько меня поразила, что до сих пор я помню ее до мельчайших подробностей.

Когда мы вернулись в Москву, я пошла в ШВЕ при ипподроме. Сначала мама меня не пускала, потому что мы жили в Красногорске, и ездить в Москву было далеко. В 8ом классе я сказала, что если меня не пускают на ипподром, то я поеду в Тушино, что совсем близко, и буду учиться прыгать с парашютом. Тогда мама сдалась. Я приехала в ШВЕ, все там посмотрела, купила билет и пришла на первое занятие. Когда тренер спросил, кто в первый раз, я промолчала и не осталась со начинающими в манеже, а поехала со всеми на плац. Там отъездила и рысью, и галопом, и даже прыгнула через маленькое препятствие. На втором занятии я возомнила себя крутой конницей, потребовала лошадь по имени Клен. На деннике его была надпись "Осторожно, строгая лошадь", но мне он показался безумно красивым. Мне его дали. Когда тренер скомандовал галоп, Клен меня разнес, да так резко, что я упала с него плашмя на спину. Потеряла сознание, а когда пришла в себя, первое, что услышала, был голос тренера "Все, больше не придет, после таких падений не возвращаются. Но через две недели, когда немного утихла боль в спине, я снова пришла на ипподром.

Был ли какой-то момент, после которого хотелось все бросить и заняться чем-то другим?

Такого не было. Когда я поступила в институт, первый семестр я не ездила верхом. Была очень большая нагрузка, да и родители были против. Я старалась о лошадях не думать вообще. К тому же в институте была сложная программа и учиться было тяжело. И вот однажды я сидела дома, занималась. Вдруг с улицы раздался стук копыт, тогда в Красногорске еще встречались рабочие лошади. Я подскочила к окну, просто посмотреть, и мама это видела. На второй день после этого случая она спросила у меня "А что это ты конным спортом бросила заниматься? Вот сдашь сессию - и иди". Уже потом она мне сказала, что у меня были такие глаза, когда я бросилась к окну, что ей показалось, что я могу сойти с ума, если не буду заниматься конным спортом. После этого случая я пошла в Буревестник, и больше мне даже в голову не приходило, что я могу заняться чем-то другим.

Как одна минута пронеслись почти два часа интереснейшей беседы. Я не спросила еще о многом - о Олимпиаде и о Кубках Мира, о Чемпионатах СССР и России, о лошадях и о людях, с которыми приходилось встречаться. Но в предманежник уже повели разминаться следующего коня. Рабочий день (хоть на календаре и было воскресенье) был в самом разгаре, поэтому я не решилась и дальше отрывать Нину Александровну от работы.

Мы благодарим Нину Александровну Менькову за то, что она нашла время для интереснейшей беседы, и желаем ей успехов!

Особое спасибо К. Передерий за неоценимую помощь в организации интервью.