Царскосельское кладбище лошадей

25 ноября 2005

Отрывок из книги. История с продолжением о памяти, которой достойны лошади.

Автор: Жан Луи Гуро

Цари и царицы России не были похожи на детишек из церковного хора. Начиная с Ивана, который, как нетрудно догадаться, был назван Грозным не просто так, до Бориса, который осмелился сделать то, что ни один глава демократического государства не осмеливался сделать до него ( хотя многие мечтали): стрелять из пушек в свой собственный парламент, — руководители этой страны никогда не были замечены в проявлении чрезвычайной деликатности.

Henri Troyat, знаменитый историк, посвятил большинству из них — Петру Первому, Екатерине Великой, Александру I, Александру II, а также самому безликому среди них Николаю II — блестящие биографии, в которых он описал без снисходительности жестокость одних и грубость других. Но, даже будучи чудовищными, эти недостатки казались ему всякий раз уравновешенными иными замечательными качествами.

И все же был один, о котором Troyat долго не решался написать. И лишь совсем недавно, в августе 2000 года, он наконец решился, как будто против веления сердца, посвятить книгу Николаю Павловичу, Николаю I.

Позорный царь. Прозванный как железным императором, так и «палочником», он придавал мало значения человеческой жизни. В крови он утопил восстание офицеров, помогавших ему взойти на трон. Кровью он положил конец восстанию в Польше, кровью захлебнулись крестьянские волнения, кровавым путем он прошел по Кавказу и покорил чеченцев.

Лев Толстой в книге «Хаджи Мурат» описывает крайнюю жестокость этого кровавого императора. Виктор Гюго, со своей стороны, называет его «вампиром». Короче говоря, понятно, что этот Николай не был очень нежным. И все же…

И все же это у него первого возникла идея создать дом престарелых для лошадей: не имея в сердце милосердия к людям, он имел сострадание к лошадям ( можно если уж не простить, то по меньшей мере понять)!

В наследии, которое оставил ему брат Александр, Николай находит проблемы всех сортов. И он будет их решать с помощью силы, за исключением одной, которую он решит с мягкостью. Есть в императорской конюшне старая скучающая лошадь. Эту лошадь (французскую?) зовут L’Ami — «Друг». Это на его спине Александр, победитель Наполеона, вошел в Париж 31 марта 1814 года. Царь привез его с собой в Санкт-Петербург, где с тех пор конь и прозябает. Такая ситуация кажется невыносимой Николаю: как только он получил власть от своего брата (декабрь 1825), он издает указ (январь 1825) о строительстве загородной конюшни, в которой старые заслуженные лошади могли бы спокойно и счастливо закончить свои дни.

В наше время, когда существует, по крайней мере во Франции, разветвленная сеть пенсионных пристанищ для лошадей (Pech Petit), идея может показаться банальной. Но в ту эпоху она была воспринята как совершенно нелепая. Однако, учитывая, каким образом были урегулированы унаследованные от брата проблемы, окружение решило, что лучше не обсуждать приказания нового царя.

Николай Павлович выбирает место: Царское Село, одно из самых красивых владений империи.

Петр Первый в свое время уже отметил это место. Это была не более чем простая ферма, в 20 км от столицы, но находящаяся в более благоприятном микроклимате. Менее влажном, более солнечном. Петр преподнес эту усадьбу в подарок своей жене Екатерине. Их дочь Елизавета там построила дворец, чтобы «затмить Версаль». Последующие императоры и императрицы продолжали украшать место, строя другие дворцы, пагоды, обсерватории, устраивая парки на английский или французский манер, ставя мраморные статуи, музыкальные киоски и перекидные мостики через речки и ручейки. Маленький кусочек рая, одним словом.

Здесь, в уголке необъятного Александровского парка, Николай решает устроить приют для лошадей преклонного возраста. Он поручает проект модному архитектору Адаму Адамовичу, фамилия которого звучит на греческий манер — Menelas, хотя он шотландец по происхождению. Здание, которое он рисует, похоже на небольшой шотландский замок с зубчатой крышей, несколько в стиле нео-готики, и донжоном- башней в углу. Строение включает 8 денников на первом этаже и множество комнат, в одной из которых в будущем расположится небольшой музей с конными портретами, красивая упряжь и разные иппические сувениры. Персонал обитает на втором этаже, и винтовая лестница позволяет поднятся на верхушку донжона, откуда открывается великолепный вид на Александровский парк.

Строительство закончено в 1829 году. Лошади проводят в Царском Селе дни за днями в мире и довольстве. В хорошую погоду они могут пойти размять ноги на соседнем пастбище. Они проживают здесь счастливую старость.

В 1831 году l’Ami умирает, 17 лет спустя со дня триумфального входа в Париж. Император информирован немедленно. Его спрашивают, что делать.

- Что значит «что делать»?- вскипает он,- Конечно, похоронить!

Так родилась традиция хоронить лошадей, «удостоенных чести носить их царское величество», как пишет в 1860 году французский журнал «Le magasin pittoresque» — своего рода «Наука и жизнь» в ту эпоху. Это была маленькая статья, иллюстрированная гравюрой, и посвященная замечательному месту, которому журналист нашел изящное название: «L’Hotel Imperial des chevaux invalids».

Так возникло возле дома престарелых кладбище лошадей. В год свержения последнего царя, в 1917, на кладбище было 120 могил: 120 могильных камней, заботливо выровненных вдоль ухоженных аллей, 120 мраморных плит, на которых были выгравированы золотом имя лошади, дата ее смерти, иногда дата рождения, имя ее владельца (царя или царицы, наследника или князя) и, в некоторых случаях, название битвы, в которой она участвовала или свершение, которым она была знаменита.

Так был создан уникальный лошадиный некрополь. Единственный в мире.

Большевики, разумеется, положили конец этим глупым забавам аристократов. Место было заброшено, разграблено, а затем использовалось гражданами Советов как свалка. Даже теми, кто должен был, напротив, хранить реликвии — руководителями государственного учреждения «Дворцы и парки Царского Села» — на территории кладбища были устроено подобие барахолки: разбитые скульптуры, расколотые капители, брошенные в беспорядке старые доски и ржавое железо. Конюшни были переборудованы в сварочные и ремонтные мастерские, кладбище заброшено в запустении, в сорняках и диких цветах.

Нужно было дождаться перестройки, чтобы, под давлением нескольких французских деятелей, эти руководители наконец осознали двойное преступление, которое они совершали: в глазах животных, оскверняя конские погребения, и в глазах людей, уничтожая это исключительное место, часть мирового достояния, культурного наследия, одно из редких свидетельств благодарности людской в отношении лошадей.

Худшее — чистка посредством бульдозера — могла помочь избежать правосудия.

- Если вы так хотите восстановить это место,- заканчивают русские, обращаясь к надоедливым осаждающим их французам, — Вам остается только заплатить, остальным мы займемся сами.

…Восхитительное остроумие homo sovieticus!

Для Чернобыля это был практически тот же самый шантаж. Европейцам, которые настаивали на окончательном закрытии станции, украинцы всегда отвечали: нет проблем, давайте деньги, и мы сделаем все, что вы хотите.

Найти немного денег, чтобы спасти человеческие жизни, не так-то просто. Вообразите тогда, чего стоит собрать несколько долларов, чтобы сохранить свалку мертвых коней!

Тем не менее это удалось: десять тысяч долларов были вручены в 1997 году Ивану Саутову, директору «Дворцов и парков Царского Села», для финансирования изысканий. Еще десять тысяч были даны в 1999 году для начала работ, четыре тысячи в 2000 и шестнадцать тысяч в апреле 2001 года.

Чтобы возглавить работы по восстановлению ансамбля, Саутов попросил вернуться на работу Александра Александровича Кедринского, заслуженного архитектора и специалиста по историческим памятникам.

Человек, восстановивший целиком знаменитый Дворец Екатерины, в свои более чем 80 лет нисколько не утратил своего энтузиазма. Он окружил себя командой исключительно женской и чрезвычайно заинтересованной: Лидия Левина, Жанна Голубицкая, Екатерина Турова. Огромная работа по расчистке и поиску была начата. Растительность, буйно разросшаяся на могилах, была уничтожена, здания-паразиты были убраны, система дренирования кладбища, заполненная нечистотами, была очищена и начала действовать.

Могильные плиты были изьяты с территории в мастерскую для реставрации. Они будут возвращены на место после придания им первозданного вида, уложены в их прежнем идеальном порядке, на останках ста двадцати лошадей, покоящихся здесь.

И тогда это место, пока закрытое для публики, станет наконец посещаемым. Полный проект включает в себя и реставрацию здания приюта, который мог бы принять настоящий имперский музей лошади: Иван Саутов подтверждает, что имеет в своих хранилищах все необходимые атрибуты. Можно будет приезжать сюда в конном экипаже от Дворца Екатерины, который со своими миллионами посетителей в год является одним из самых посещаемых памятников России.

Самое большое кладбище лошадей в мире, соседствующее с первым приютом для престарелых лошадей… Царское Село — это одно из самых оригинальных и трогательных, самых значимых мест на планете, связанных с лошадью.

На этом кладбище покоится Серко. Дмитрий Пешков подарил коня императору после окончания похода из Благовещенска до Санкт-Петербурга. Серко прожил в мире и благоденствии еще много лет и закончил свои дни в этом приюте.

Жан Луи Гуро
По выражению «Le Monde» — лучший друг лошадей. Автор множества статей, книг, альбомов, сценариев, фильмов и спектаклей в сотрудничестве с Bartabas («Шаман»), Yann Arthus-Bertrand (альбом «Chevaux») и многими другими деятелями конного мира. За 75 дней он проехал на двух французских верховых путь от Парижа до Москвы. Был инициатором создания Всемирной Ассоциации Берберийской породы лошадей. Внес огромный вклад в популяризацию и признание Ахалтекинской породы. Значительная часть творчества посвящена русским лошадям и русским иппическим традициям, значительная часть жизни проходит в России, особенно в последнее время в связи со съемками фильма о Серко.

Перевод: Наталия Шамбо

Выражаем глубокую благодарность Жану Луи Гуро и его супруге Алле за предоставленные материалы.